Иван Ефремов: Библиотека современной фантастики. Том 1. Иван Ефремов

За последние годы несколько французских писателей — Франсис Карсак, Серж Мартель, Даниэль Дрод, Альберт Итон, Жером Сериаль — удостоены премии Жюля Верна. Пользуются популярностью и фантастические романы Рене Баржавеля, Андрэ Дотеля, Жана Полака и др., хотя высокая традиция научно-фантастического романа, получившая во Франции развитие еще со времен Жюля Верна, в значительной степени утеряна.

Чрезвычайно широкий интерес фантастическая литература вызывает в Японии. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что на японский язык переводятся не только книги американских и английских писателей, но и почти все, что издается в области НФ в нашей стране. Есть в Японии и свои писатели-фантасты. Весьма популярен среди юных читателей молодой астроном Сэгава, автор романов “Цветут цветы на Марсе”, “61 Лебедя” и др. Но настоящую сенсацию в литературных кругах Японии вызвал приход в НФ такого серьезного писателя, как Кобо Абэ, выступившего в 1958 году с повестью “Четвертый ледниковый период”. И теперь путешественникам в Страну Фантастики предстоит встреча с будущим, каким его рисует воображение этого писателя.

Наивно было бы полагать, что наступление четвертого ледникового периода и вынужденное возвращение биологически преобразованной расы людей в породившую их некогда стихию Мирового океана действительно соответствует взглядам Абэ Кобо на будущее. Это тоже своего рода социальная аллегория, навеянная противоречиями нашего сложного и беспокойного времени. И, может быть, ключом к правильному пониманию этой повести служит утверждение автора, что только Советский Союз не подвергнется катастрофе.

Один из персонажей этой повести, профессор Кацуми, излагает взгляды на будущее как на количественное продолжение настоящего без каких-либо качественных изменений. Сам Абэ Кобо не разделяет той точки зрения, которую опровергают в повести молодые ассистенты профессора. Но именно неспособность, неумение, а может быть, и нежелание представить будущее иначе, нежели как прямое продолжение настоящего, — характерная черта творчества буржуазных писателей-фантастов. Они не в состоянии вообразить ничего, что говорило бы о качественных изменениях общественных отношений, и ничего, что свидетельствовало бы об изменении духовного мира человека будущего, его морали, его философии.

Герои большинства произведений меньше всего борцы за будущее. Поэтому их поступки и свершения, отнесенные даже на тысячелетия вперед и разворачивающиеся пусть даже на галактических трассах, — всего лишь повторение привычек, надежд и тревог сегодняшнего “усредненного” человека. Над ним, так же как и над самим автором, властвуют неизменные законы собственнического мира — приобретательство, обогащение, жесточайшая конкуренция и т.д. Таковы стимулы поступков и даже подвигов межзвездных капитанов, космических коммивояжеров, гениальных изобретателей-одиночек, межпланетных авантюристов, сыщиков, психологов, шпионов. И потому конфликты, положенные в основу этих книг о будущем, представляются точной, иной раз лишь более слабой копией конфликтов, которые встречаются во всей современной западной литературе, посвященной изображению не грядущих дней, а “зимы тревоги нашей”.

Отношение к человеку и есть та демаркационная линия, которая разделяет два ведущих направления в мировой НФ: англо-американское и советское, или, говоря точнее, буржуазное и социалистическое.

С одной стороны, человек как игрушка судьбы или заурядный рыцарь наживы, а с другой — преобразователь мира, воплощающий в жизнь самые светлые мечты предшествующих поколений.

В социалистических странах Европы фантастика, естественно, развивается по этому второму руслу. Широко известны имена таких писателей, как Гейнц Фивег (ГДР), И.М.Штефен и Раду Нор (Румыния), Здравко Сребов (Болгария), Ян Вайсс и Несвадба (Чехословахия), С.Лем, К.Борунь, К.Фиалковский, Я.Бялецклй, В.Жегальский (Польша).

В Польше научная фантастика имеет свои сложившиеся традиции еще со времен Маевского и Жулавского. Самым крупным представителем польской фантастики, завоевавшим международное признание, является Станислав Лем. Литератор исключительно широкой эрудиции, он включает в сферу своих интересов философию и социологию, проблемы, связанные с новейшими достижениями астрономии, биологии, медицины, кибернетики и т.д. Но вся эта эрудиция лежала бы мертвым грузом, если бы Лем не был незаурядным художником. Какой бы темы он ни касался и какой бы жанр ни использовал, захватывающий сюжет, психологические конфликты, драматические повороты действия держат в плену читателя независимо от того, сможет ли он оценить всю глубину замысла и парадоксальности конечных выводов.