Владимир Савченко - Призрак времени

Оба молчали, оглушенные этим открытием. Корень, болезненно наморщив лоб, через силу произнес:

— Время… Больше нечему быть. Только оно.

— О чем ты? — не понял Март.

— Об этой звезде. Понимаешь, у нее время течет противоположно нашему. Потому так и получилось. Она не впереди, а позади нас… — Он схватился за голову. — Полтора десятилетия лететь не туда, не в ту сторону!..

Стефан смотрел на Кореня растерянно, даже с испугом.

— Ты с ума сошел!.. Постой… если знак времени изменить, то по уравнениям Максвелла электромагнитные волны света пойдут не от источника, а к нему. К нему!.. Мы же и на Земле, и здесь смотрим навстречу этим волнам. Не спиной же воспринимать… Постой, может что-то еще?

Капитан поднялся, покрутил головой:

— Ну и положеньице!

— Так что, будем тормозить? Туда, — Стефан мотнул головой в сторону созвездия Тельца, — лететь явно нет смысла.

— Не спеши. Где потеряны годы, дни ничего не решают. Надо посоветоваться.

Не оранжерея, а Анабиозная Установка "Засыпание — Пробуждение" была главным детищем и главной работой Марины Плашек. На Земле она лишь изучала это дело; с собой взяла несколько кроликов для первых опытов. После обустройства "Буревестника" к конструированию установки подключились все (в собственных интересах, как резонно заметила Марина) — и сделали на совесть. "Даже неизвестно, есть ли такие на Земле!" — заявил тогда Летье. ("Сейчас-то, пожалуй, уже есть," подумал Корень.) Второе после звездолетов устройство, принявшее вызов Всекундой, ее надчеловеческих пространств и времен: устройство для прерывания жизнедеятельности. Многократно, вроде включений и выключений компьютера.

Корень не раз пробуждал товарищей, подвергался этому процессу сам — и всякий раз удивлялся происходящему. По-настоящему удивляться следовало противоположной операциии, засыпанию: под воздействием резонансного облучения генератора молекулярных колебаний тепловая тряска молекул и атомов мгновенно замедлялась; тело человека охлаждалось так быстро, что влага в тканях не успевала кристаллизоваться — каждая клетка, мускул и нерв оставались целы и живы. Но человек при этом превращался в стеклоподобную глыбу; это было противно и страшно.

А превращение в миг пробуждения сизого куска аморфного льда в человека это было чудо.

Март стал у пульта молекулярных генераторов. Корень надел асбестовые рукавицы, вкатил на площадку покрытый инеем контейнер с вмпрзшим в лед человеком. Капитан был сосредоточен и хмур.

Он очистил от инея верхнюю грань контейнера. Там, в прозрачной толще льда, застыл мужчина. Глаза его были закрыты, под белой кожей выразительно выступали мышцы. Антон Летье, или просто Тони, первый пилот.

Иван установил контейнер под рефлекторы генереторов. Стефан повернул выключатель. Мощный поток сверхвысокочастотной энергии прошил сразу лед и тело. В неуловимый миг восстановилост тепловое движение молекул. Лед стал водой. Тело Тони из синего превратилось в бледно-розовое.

Но пилот не проявил признаков жизни. Обмякшее тело безвольно качалось в воде.

— Что это с ним? — обеспокоился Март.

— Придурюется… — бормотнул Корень, закатал рукава, погрузил руки в воду и энергично пощекотал Тони. Тот сразу подхватился, выпрямился, по грудь высунулся из воды.

— А, это ты, Иван… погоди, а почему? Мы ведь дежурим после Галинки и Марины. — В его глазах мелькнуло разочарование.

Расплескивая воду, он выскочил из контейнера, тряхнул головой, откинул назад мокрые волосы. Вопросительно взглянул на товарищей.

— Что-то случилось, ребята?

Вместо ответа Корень протянул ему полотенце.

— Одевайся, сбор через тридцать минут в отсеке управления.

Нагая Марина Плашек просвечивала сквозь мутноватый слой льда, как в полумраке: это подчеркивало извечную прекрасную тайну женственности, женского тела. Сейчас она раскроет лучисто-серые глаза, соберет в тяжелый узел пепельные волосы и слегка смущенно усмехнется. Иван положил руку на край контейнера — холод почувствовался и сквозь асбестовые рукавицы.

Женщины на корабле… Марина, Галя. Обе чудесные, каждая по-своему. Рядом с ними хотелось быть красивым и остоумным. Хотелось нравиться им. Понятное дело, что за товарищеским отношением прятались и другие чувства. Но никто не пытался сблизиться, понимая, как это усложнит жизнь на корабле.

Прятать такие чувства было легче, пока астронавты жили на звездолете все вместе, трудились, все были на виду. Когда же начались дежурства по двое, "нестойкое лирическое равновесие", как называл ситуацию Бруно, могло быстро нарушиться. Поэтому капитан своей властью определил: Марина и Галя дежурят в одной смене. И точка.