Роберт Хайнлайн: Будет скафандр – будут и путешествия

Мистер ван Дювендюк подождал, пока ученые оторвутся от доски глотнуть воздуха, и спросил:

– Что-нибудь существенное, господа?

– Угу, – буркнул Брук.

– Блеск, да и только, – согласился Гиоми.

– Что же именно?

– Ну… – доктор Брук ткнул пальцем в одну из строчек на доске.

– Точно сказать пока не могу, но похоже на антигравитацию. А этот потомок римлян уверяет, что если развернуть принцип на девяносто градусов, мы получим формулу путешествия во времени.

– Совершенно верно!

– Но если он прав, то энергии нужно столько, что потребуется еще одна звезда. Хотя… – Брук впился взглядом в нацарапанные им на доске строчки. – Возможно разработать энергоблок, который влезет в ваш жилетный карман, а энергии давать будет больше, чем реактор в Брисбене.

– Это действительно возможно?

– Расспросите своих внуков, когда они подрастут. Раньше не получится, – проворчал Брук.

– Чем вы там расстроены, доктор Брук? – спросил мистер ван Дювендюк.

Теперь Брук зарычал:

– Небось, все засекретите? А я засекреченной математики на дух не переношу. Это позор!

Я навострил уши. Я ведь объяснял Материне все эти дела с секретностью, но своими объяснениями лишь шокировал ее. Я говорил, что Федерация должна хранить секреты, важные для ее безопасности, но она отказывалась меня понимать, сказав в заключение, что в конечном счете все это потеряет смысл.

– Я тоже не сторонник секретности в науке, – ответил Бруку Генеральный секретарь. – Но вынужден с ней мириться.

– Я так и знал, что вы это скажете!

– Одну минуту. Являются ли эти сведения собственностью правительства США?

– Разумеется, нет!

– Не принадлежат они и Федерации. Итак, вы продемонстрировали мне интересные математические выкладки. Но не могу же я вам запретить их публиковать. Они ваши.

– Нет, – покачал головой Брук. – Не мои. – Он указал на меня. – Его.

– Понятно. – Генеральный секретарь посмотрел на меня. – Как юрист, могу сказать вам следующее, молодой человек. Если вы желаете опубликовать эти данные, никто не сможет вам помешать сделать это.

– Но они не мои, я всего лишь доставил их.

– Все равно, кроме вас никто не может на них претендовать. Хотите ли вы их опубликовать, подписав, скажем, совместно в этими господами?

У меня сложилось впечатление, что ему очень хотелось увидеть эти данные опубликованными.

– Конечно. Но третьим именем должно стоять не мое, а… – я запнулся. Не подписывать же работу нотами? – Ну, скажем, доктора М. Т. Риня.

– Кто же это?

– Веганка. Но мы можем выдать это имя за китайское.

Генеральный секретарь продолжал задавать вопросы, прослушивать записи. Затем заказал разговор с Луной. Я знал, что это давно возможно, но никогда не думал, что доведется присутствовать при таком телефонном разговоре самому.

– Да, Генеральный секретарь… да, начальника базы, пожалуйста… Джим?.. Ничего не слышу… Джим, ты иногда проводишь учения… Я звоню неофициально, но не проверил ли бы ты долину… – Он обернулся ко мне, я быстро ответил, – долину сразу за хребтом к востоку от станции Томба. Совет Безопасности ничего не знает, это так, между нами. Но если ты устроишь там маневры, очень тебе советую послать большой отряд с оружием. Там могут встретиться гадюки, к тому же хорошо замаскированные. Ну, скажем, интуиция. Да, дети чувствуют себя прекрасно, и Беатриса тоже. Я позвоню Мэри, скажу ей, что беседовал с тобой.

Генеральный секретарь попросил меня оставить ему свой адрес. Я не мог сказать, когда окажусь дома, потому что не знал, как буду туда добираться. В общем, я собирался «голосовать» на шоссе, но не хотел сознаваться в этом. У мистера ван Дювендюка поползли вверх брови.

– Полагаю, что мы должны подбросить его домой, а, профессор?

– Это лишь часть того, что мы ему должны.

– Рассел, я понял из магнитной записи, что вы хотите стать космическим инженером.

– Да, сэр, то есть мистер секретарь.

– Вы не подумывали заняться юриспруденцией? В космосе ведь много инженеров, но мало юристов. А они нужны везде. Человек, хорошо изучивший космическое право, всегда найдет себе достойное место.

– Почему бы не овладеть обеими профессиями? – предложил Крошкин папа. – Не нравится мне эта современная сверхспециализация.

– Хорошая мысль, – согласился Генеральный секретарь. – Тогда он мог бы диктовать свои условия.

Я уже хотел сказать, что меня больше тянет к электронике, как вдруг понял, чем именно хотел бы заниматься.