Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс

— Плохо, — сказала Кха. — Длиннозубый. Мало еды.

И тогда охотник начал рассказывать про Большую траву и зверей, которые там живут, но слов было мало, и Кха не поняла. Она разозлилась- почему он говорит слова, которых нет. А старуха, жевавшая шкуру, смотрела на него сонными глазами и тоже не понимала.

— Плохое место, — сказала Кха. — Уходить.

Охотник лег так, чтобы не было слишком жарко от костра, и закрыл глаза. Если Кха сказала уходить — значит надо уходить. Люди уйдут далеко в Лес, и он никогда не увидит еще раз Большую траву. Жаль.

Потом он заснул под привычный вой остромордых.

Он бежал по Большой траве, очень быстро бежал, преследуя стадо двурогих. Они неслись скачками, шкуры у них были цвета песка. Он никак не мог выбрать, кого из двурогих ударить копьем, у кого больше мяса, и пока он выбирал, Большая трава кончилась, впереди были камни, высокие, до неба. Даже странно, что он сумел пробежать столько пустого места до самого края. Испугавшись, что двурогие спрячутся среди камней и он ни одного не убьет, он отвел руку назад, чтобы метнуть копье, и…

Тут охотник проснулся. Он не знал, почему так бывает, что когда спишь, видишь не только то, что было, но и то, чего не было. Он не знал, но привык, что так бывает. Непонятно только, почему он увидел камни на краю Большой травы и почему он и во сне хотел кинуть копье, вместо того чтобы догнать зверя и ударить, как делал обычно.

Было очень рано. Люди еще спали. Только Самый старый не спал. Он всегда просыпался раньше всех, потому что у него болела спина и не давала спать. Он сидел у огня и рассматривал камни, которые вчера набрал у обрыва. Он смотрел на них, близко поднося к глазам. Потом начал одним камнем отбивать куски от другого, чтобы он стал острый. Самый старый хорошо знал камни и лучше всех делал острые рубила и наконечники для копий. За это ему давали хорошие куски мяса, и одного куска ему хватало надолго. Он держал мясо за щекой и сосал, потому что у него зубов было один, и еще один, а больше не было. Он и теперь, нанося быстрые удары по камню, сосал мясо. Раньше он был самым сильным охотником в стаде, потому он и жив до сих пор, а много, много охотников и женщин умерли раньше. Мать охотника тоже умерла, ее укусила плохая ползающая. А Самый старый еще живой.

Охотник сел рядом с ним, и Самый старый посмотрел на него мокрыми глазами, которых было почти не видно из–за нависшего седого лба. Охотник показал ему палку и ткнул пальцем в камень. Самый старый понял, что нужен наконечник, чтобы палка стала копьем. Зажав камень между ступнями ног, он бил его другим камнем, пока тот не распался на куски, похожие на луну, когда она собирается умирать. Одна сторона обломков была толстая, чтобы удержать в руке, другая -тонкая, чтобы скоблить и резать. Самый старый осмотрел обломки, выбрал один и стал отбивать от толстой стороны мелкие кусочки, чтобы она тоже стала острой. Потом взял у охотника палку, расщепил один ее конец, вставил в расщеп наконечник и крепко связал звериными жилами. Пальцы у Самого старого были скрюченные, но еще сильные и ловкие. Охотник взял копье, потрогал наконечник и щелкнул языком. Хорошее копье!

Он тронул Самого старого за костлявое плечо и сказал:

— Большая трава. Там.

Самый старый посмотрел на него, вытер пальцами глаза.

— Там! — Охотник вскочил на ноги. — Много двурогих. Много еды.

Самый старый подбросил в огонь толстую ветку. Сказал, кашляя:

— Большая трава — плохо. Все охотники говорят. Пусто,

— Много еды, — сказал охотник. — Много бегать. Смотри.

Он побежал вокруг огня, отвел назад руку и сделал вид, будто кидает копье. Самый старый смотрел на него мокрыми глазами, потом покачал головой:

— Лес — хорошо. Большая трава — плохо.

— Нет! — Охотник мучился от того, что не хватает слов, чтобы Самый старый понял. Он снова стал показывать, какая охота в Большой траве, и выкрикивал слова, которых не было. Самый старый рассердился. Вместе с кашлем выплюнул обидное слово, потом взял камень и близко поднес к глазам.

Охотник вышел из пещеры. Утренний ветер прочистил ему глаза и уши от дыма. Солнце еще не встало из земли, свет был не сильным. Деревья только что проснулись, потому что их разбудили летающие. Охотник слушал их голоса. Ночи летающие боятся. Зато утром просыпаются раньше всех и летают. Руки им не нужны, потому что у них есть крылья. Кроме того, им нужно совсем мало еды.

Про летающих он подумал все.

Он спустился с обрыва и пошел к текучей воде. Свет только начинался, и вода была серая и гладкая, над ней стоял дым, но не такой, какой бывает от костра, он пахнул не костром, а утренней водой. И в лесу плавал дым, он цеплялся за ветки и мешал смотреть. Теперь, если даже залезть на самое высокое дерево, не увидишь края Леса, где начинается Большая трава. Но Большая трава была- охотник знал это. Он никак не мог подумать о ней до конца, и это беспокоило его. До сих пор он не знал, что есть такое, о чем нельзя подумать до конца. Конечно, часто бывает непонятное: почему иногда с неба льется вода, и кто зажигает в небе огоньки, и как это из женщин появляются маленькие люди, и почему вдруг становится холодно… Но ведь об этом и не надо думать, потому что так бывает всегда — само собой.