Исай Лукодьянов - Плеск звездных морей. Очень далекий Тартесс

— Да, это так, — с печальной улыбкой отозвался Павлидий. — Ты не искушен в государственных делах. Нас тут никто не слышит, и я скажу тебе без утайки. Нам постоянно приходится объяснять народу то одно, то другое. Но как ему объяснить, что такой знатный человек, можно сказать, третье лицо в государстве, — изменник и ставленник Карфагена? Не подорвет ли это в народе доверие к власти? В его глазах мы, правители, должны быть непогрешимы, более того — святы. Иначе падут устои и все рассыплется…

— И поэтому вы лжете народу на каждом шагу! — крикнул Тордул.

— Ну, зачем же так… То, что кажется тебе ложью, на самом деле государственная мудрость. Надо свести тебя с ученым Кострулием, он неопровержимо докажет…

— Вы все изолгались! По привычке бубните древние заветы, славите Неизменяемость, но самим-то вам давно наплевать на все это! Ну-ка припомни, кто был блистательным в старые времена? Храбрейший из воинов, вот кто! Он поровну делил со своей дружиной и еду и добычу. Он был как все, только в бою бился впереди всех. А теперь? Кто, я спрашиваю, теперь блистательный? Толстопузый богатей, обвешанный серебром и пропахший кошками! Да еще напридумывали сверкающих, светозарных…

— Замолчи, Тордул. — Верховный жрец нахмурился.

— Да еще бесстыжую торговлю открыли — продаете титулы за деньги…

— Замолчи, говорю тебе! — повысил голос Павлидий. — Я никому не позволю…

— Ну, так зови своих палачей! Руби мне голову!

Тордул поднялся. Они стояли лицом к лицу, впившись друга в друга гневными взглядами. Потом Павлидий отошел к столу, сел, поиграл стеклышком. Спокойно сказал:

— Не подобает нам горячиться. Не чужие мы люди, Тордул… Я готов забыть твои неразумные выходки. Ты останешься у меня во дворце, у тебя будут еда, питье и одежда, достойные твоего происхождения. Первое время, конечно, придется сидеть во дворце безвылазно.

— Ты очень добр, — насмешливо сказал Тордул. — А что собираешься ты сделать с моими товарищами?

— Пусть это тебя не тревожит. Проливать кровь не в моих правилах. Как известно, каждому преступнику у нас даруется не только жизнь, но и возможность заслужить прощение. Твоим товарищам придется немножко поработать на рудниках.

— Ну так вот: я разделю с ними судьбу до конца.

Павлидий пожевал губами.

— Послушай, мой мальчик. Постарайся меня понять. Я бы хоть сейчас отпустил их на все четыре стороны. Но, видишь ли, это может вызвать…

— Ни о чем я тебя не прошу. Мы пойдем на рудники все вместе.

— Ты сейчас говоришь в запальчивости. Отдохни день или два, приди в себя, и тогда…

— Я все сказал, отец. Вызывай стражу.

— Одумайся, Тордул.

— Вызывай стражу! И навсегда забудь о нашем родстве!

Некоторое время Павлидий сидел молча, опустив плечи и уставясь в пляшущий огонь. Потом медленно поднялся, подошел к массивной двери, отворил ее и дважды хлопнул в ладоши.

— Старая наивная вера: стоит заменить злого царя добрым, как все пойдет хорошо. Конечно, ваш Тордул не мог быть исключением.

— Вы правы, читатель. Но знаете, бывало и в древние времена, что к царской власти относились не очень почтительно. Даже с издевкой. Вот, например, была такая Голубиная книга — это, говоря по-современному, вроде вечера вопросов и ответов. Там некий мудрец Давид Иесеевич терпеливо отвечает на вопросы любознательного Волотамана Волотамановича. Например: какая рыба царь над всеми рыбами? Давид Иесеевич отвечает: левиафан. А над всеми камнями? Алатырь-камень. Над всеми зверями? Лев царствует. Почему именно лев? Потому что у него хвост колечком.

— Хвост колечком?

— В этом заключалось его решающее преимущество перед главным соперником — единорогом. Авторы этой замечательной книги, как видите, подсмеивались над царской властью.

— Да, но я не договорил о Тордуле. Когда он кричит отцу, что вы-де, правители, продаете титулы за деньги, то это, знаете, из более поздних времен. Вряд ли такая коррупция была возможна в древности.

— Почему же? В развитых рабовладельческих государствах, возьмите хотя бы Древний Рим, подкуп должностных лиц был распространенным явлением. Римский историк Саллюстий, например, в сочинении «Югуртинская война» дает впечатляющую картину разложения и продажности сенатской олигархии. Известно, что Цицерон добился постановления сената, усиливающего наказание за подкуп при соискании магистратур.

Во сне боги уводят человека куда хотят. Только что Тордул стоял на высоком корабельном носу и смотрел, как двумя косыми валами убегает, убегает синяя вода от переднего бруса. А проснулся — все та же провонявшая немытыми телами пещера, куда на ночь сгоняли двадцать девятую толпу.