Александр Зорич - Похороны крокодила

Остановились у ворот «Зари». Арина нажала на кнопку звонка. Со двора донесся звон цепи, совсем уже деревенский - это сторожевой кабыздох высунул башку из будки.

Но вот звон стих и воцарилась ночная, лесная тишина.

Обоим вдруг показалось: никто и никогда не выйдет на их зов.

И Саша со всей остротой ощутил, насколько же шизанутой была затея хоронить горемычного крокодила именно здесь, именно сейчас. Не говоря уже о том, насколько все это вообще ненормально.

Неожиданно Арина сняла меховую рукавицу и протянула Саше руку.

- Давайте вы будете звать меня Аришей, - предложила она.

- Легко! - Саша заметил, у нее крепкое рукопожатие.

- И еще… Давайте перейдем сразу на «ты». Я обычно против всего такого… Мое правило - никаких брудершафтов. Но с вами… я и так уже два раза ошибалась.

- Я заметил. - Саша полыценно улыбнулся.

И тут… как будто на небесах дали зеленую улицу. Всё вдруг стало двигаться шустро и плавно, как действие в балете. Им тотчас отперли. Охранник был уже предупрежден Молоштановым и в своей рефлексии над ситуацией ограничился куплетом из песни про крокодила Гену и вопросом, почему не приехала Шапокляк.

Он был явно выпимши, но запаха не чувствовалось. Впрочем, Саша знал, так бывает - давным-давно водитель автобуса дядя Петя объяснил подростку Саше, что лучший друг таксиста - настойка боярышника на спирту, сердечное средство. Воздействие классическое, запаха - ноль.

Их впустили и даже проводили туда, где, словно в сказке о Двенадцати Месяцах, чернела среди снегов жирная плешь незамерзающей поляны. Даже предложили чаю. От чаю они, правда, отказались.

Нехотя пошел снег.

Вначале они уложили крокодила в центр поляны, затем Саша отступил от краев свертка на полметра и, оттащивши трупик в сторону, принялся рыть. Саша налегал на свое тупое орудие, Ариша тут же выгребала землю совком. Слаженно, почти мануфактура.

И вроде бы задача пустяковая, но вглубь продвигались медленно.

Несмотря на кусачий мороз, оба быстро вспотели. Саша освободил горло от шарфа, расстегнул куртку и стянул с головы черную вязаную шапочку, какие в малоимущих слоях населения зовут «киллерками». И если раньше он, нестриженый и небритый, в своей ношеной, сплошь черной секондхендовской одежке был похож на перевоспитавшегося каторжанина, то, расхристанный и потный, он стал похож на каторжанина беглого. Опасного. На все способного.

Ариша придирчиво осмотрела его с ног до головы. Прыснула.

- Не боишься простудиться?

- Никак нет! За крокодила, любимца публики, не пощажу живота своего… - с мрачной иронией присягнул Саша. - Да здравствует Древний Египет, наше светлое прошлое!

Они вгрызлись в черную, комковатую почву еще на сантиметр, когда в кармане Сашиной куртки задребезжал мобильник.

- Ты сейчас где? - спросила Леля, в ее голосе сквозили стервозные нотки.

- На работе.

- А точнее?

- Ha тепличном комбинате «Заря». Улица Красных танкистов, строение два. Во дворе.

- Это же… это же хрен знает где! Как тебя туда вообще занесло?

- Я же тебе сказал, я на работе.

- Чтоб тебе так платили, как ты там уродуешься!

- Ты же этого сама хотела. Разве нет? - сказал Саша безразлично.

- Ты не ответил, что ты там делаешь.

- Хороню крокодила.

- Что-о-о? - в этом тяжелом «о» переливалась целая гамма чувств, ни одно из которых не способно было сделать жизнь прекрасней.

- Хороню… Послушай, долго объяснять. Все равно по телефону ты не поверишь.

Присевшая на корточки Ариша громко чихнула. Потом еще раз. Ее шапка рывком сползла на брови, а потом и на переносицу.

- Кто там у тебя чихает?

- Моя коллега Арина… Ивановна.

- Ты еще скажи, она старая и уродливая, - злобно бросила Леля.

- Этого я говорить не буду. Потому что это неправда.

- Ну, как знаешь, - загадочно изрекла Леля и повесила трубку.

- Ты слышала? - спросил Саша. Тишина вокруг стояла такая, что это было бы немудрено. Саша даже различал, как в далекой будке почесывает за ухом барбос.

- Нет, не слышала. Но смысл ясен, - отвечала Арина с угрюмой мужской ухмылкой.

Она стянула шапку. Ее прямые русые волосы растрепались по воротнику, щеки были такими красными, что казались нарисованными. Она отложила в сторону свой пластиковый совок - на его задней поверхности красовалась вычерченная масляной краской монограмма «М.С.». Саша не знал, что «М.С.» означает Марина Сергеевна. А вот Арина, конечно, знала. Все-таки четыре года в «Сытый-сити».

Саша подтащил сверток с рептилией к краю могилы, кое-как устроил его в углублении. Яма вышла мелковата и лапка покойника никак не хотела прятаться. Саша бережно примял ее ногой.