Юрий Максимов - Зиккурат

Мы с тобою еще встретимся когда-нибудь. Я чувствую это. И тогда я обязательно все расскажу. До свидания!

Дочитав, Главный Контактер смял исписанную бумажку, крепко сжимая кулак. Черные глаза сузились, устремляя взгляд вдаль – мимо шелестящих внизу крон, за городскую стену с бледными заплатами, через выжженное поле, изъеденное рытвинами и грудами рваного металла, – дальше, к синему бруску земного звездолета, полностью закрытого со вчерашнего дня для внешнего зрения . Медленно текло и переливалось низкое небо. Жесткий северный ветер бил по лицу. «Скоро зима», – машинально отметил Главный Контактер, а вслух приказал:

– Продолжай.

Стоящий на почтительном расстоянии Нарам-суэн продолжил отчет:

– Тези Ябубу не хотел брать сына Иддин-дагана. Потом согласился. Вассиан просил разрешения посетить другие города. Я передал царский отказ. Потом он снова спрашивал о черном землянине. Я напомнил, что тот сам захотел остаться.

Офицер замолчал.

– А что он говорил тебе лично ?

– То же, что и царю.

Главный Контактер дернул острым подбородком, оглядываясь на собеседника. Независимо расправленные плечи, чуть склоненная голова, маска почтительности на лице и цепкий, с вызовом, взгляд исподлобья. «Лжет», – понял Кудур-мабук. Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Память о страшных потерях, понесенных при подготовке этой встречи… Напрасные жертвы…

Главный Контактер отвернулся первым, словно городская стена вдруг стала очень привлекательна.

– Можешь идти! – приказал он.

Взгляд затянуло сизой дымкой, сквозь которую Кудур-мабук разглядел внешним зрением , как Нарам-суэн кланяется ему в спину, затем отходит, становится на летатель и взмывает вверх… Дымка рассеялась, открывая прежний вид, – вниз с шестого яруса Дома Молчания. Волнующиеся верхушки деревьев. Стена с двумя заплатами… По лбу скатилась капелька пота, новый порыв ветра сорвал ее…

Сквозь хмурую небесную пелену по-прежнему жег и ласкал взгляд Забытого. Главный Контактер, как и прежде, не мог понять, какая часть его рвется навстречу этому взгляду, а какая желает спрятаться от него. Он стоял неподвижно. Один, на краю. Вертикальная складка на лбу проступила резче…

Бреши в стенах залатать легко… Трещины в стелах нетрудно замазать… А вот бреши, пробитые теперь в душе каждого сангнхита? Пробитые знанием, памятью, опытом того мига, когда все неожиданно стали свободны, делая выбор… Удастся ли когда-нибудь залатать их? В ближайшие годы будет тяжело. Но если приложить усилия, к третьему поколению эти бреши затянутся и исчезнут. Наверное…

Главный Контактер сделал шаг к самому краю, откуда раскрывались кроны сада пятого яруса. Под ногой что-то хрустнуло. Плита здесь была усеяна крошками, сбоку нацарапаны неразборчивые детские каракули… Высокая, тощая фигура протянула руку. Кулак разжался.

Белая полоска смятой бумаги, плавно вращаясь, устремилась вниз. Словно отпущенное перо, она успела совершить несколько оборотов, прежде чем скрылась среди сплетения плотных влажных листьев и гибких ветвей…

Что осталось сказать? Секрет был узнан, но не оказался востребован никем, кроме самих выживших землян. Сангнхитские кошмары для большинства обитателей Агана показались уютнее в сравнении со страхом пробуждения в неведомый подлинный мир. Спустя два дня мы покинули планету, забирая с собой Магану и Энмеркара, оставляя позади затерянную в пустыне космоса резервацию добровольно забывших о Боге людей.

Там, на Земле, дома, тоже не избежать встречи с анаким и их злобой. Но есть и возможность остаться свободным. И даже если кто-то выберет иное, хорошо все-таки, если он о ней знает.

Первые дни заточения тюрьма казалась необъятной.

Но по мере знакомства с ней пространство сужалось в уме, обретая четкие очертания. Узкий серый коридор, куда выходила дверь его камеры, в оба конца расходился другими рукавами-коридорами. В них были дома тюремщиков, по три с каждой стороны. Затем «рукава» вливались в еще один коридор, где были двери в нужник, потом в комнату-с-дождем и еще в длинный зал с диковинными растениями. Тут Магану нравилось больше всего. Единственное место, которое напоминало о доме, душистых деревьях и травах в садах. Единственное место, где здешний мертвый запах почти не ощущался.

На второй день его пытали. Заставили влезть на высокую постель. Как только он влез, сверху захлопнулась крышка. Постель превратилась в ящик. А потом все загудело, затряслось, и дышать стало тяжело. Магану стучал по стенкам, плакал, умолял выпустить, но тщетно. Мучение продолжалось много ушев. Когда же наконец утихло, и крышка открылась, он свалился на пол и задрожал.