Андрей Аникин - Вторая жизнь (сборник)

В Париже, где среди простого народа царил голод, возбуждение достигло крайней степени. Его искусно раздували крайние республиканцы, создавшие тайное общество, и, возможно, не одно. Приехав в эти дни в Париж, я впервые услышал имя Марка Шасса, этого нового Бабефа. По странному совпадению, он оказался родным братом офицера, который убил Крефельда.

Мой милый Nicolas! Я получила известие о смерти бедного Фредерика. Это ужасно. Завтра я еду в Голландию, а оттуда постараюсь перебраться в Англию. Едва ли судьба нас еще раз сведет в этой жизни. Зачем я в таком случае пишу? Вы презираете меня, я заслужила ваше презрение. И все же я не могу исчезнуть из вашей жизни, ничего не объяснив.

Милый Nicolas! Эти два месяца вы были для меня самым дорогим и близким человеком, хотя мы по-настоящему ни слова не сказали друг другу. Но я знаю, что вы это чувствовали. Как я хотела и как боялась, что вы скажете мне слова, которые живут в мечтах каждой женщины! Если бы я принадлежала себе, если бы была свободна в своих чувствах и действиях! Но слишком тяжек груз моих страстей и ошибок.

Да, вы вправе презирать меня. Я сознательно завлекла Шасса и устроила похищение документов. Я не любила и не могла любить его. Нечего говорить, что я не любила и Фредерика, он был лишь предписанный мне помощник. А вас… Не заставляйте меня говорить то, что женщине не свойственно говорить первой. Впрочем, теперь все равно… Поверьте, я не дьявол, я только несчастная женщина, которую судьба лишила простых радостей, доступных другим.

Я не буду больше вам писать и не дам адреса. Мы оба должны идти своим путем. Если бы вы знали, как мне сейчас грустно, как страшно. Страшно жить дальше.

Но что делать? Милый, милый Nicolas! Живите, наслаждайтесь жизнью и вспоминайте иногда бедную Marie. Или не вспоминайте, может быть, так лучше. Пусть вас полюбит другая женщина, достойная вашей прекрасной души. Я никогда не говорила, что мой ребенок, мой единственный сын в руках у людей, которые не поколеблются использовать это, чтобы принудить меня к покорности. Прощайте, храни вас бог.

Вот копия письма, которое вам, возможно, мучительно будет читать. Но пусть оно будет для вас исцеляющим ножом хирурга. Для меня это письмо сладкий яд, который может убить. Мне нечего добавить: вы сами все видели и понимали. Может быть, самое лучшее будет никогда не упоминать между нами ее имя.

Поговорим о вашем положении. Ваши друзья полагают его трудным, но советуют спокойно ждать. Военным властям теперь не до вас, а герцог наверняка не будет добиваться трибунала. Здесь прошел слух, что он получил инструкцию выехать в Париж.

В моей судьбе тоже произошел поворот, на который я, к счастью, не имею оснований жаловаться. Обязан я этим Сперанскому. Мое участие в дуэли не удалось скрыть, да я и не надеялся на это. Сперанский нашел, что мне неудобно после этого оставаться в Берлине, и посылает меня в Париж. Специальным курьером к князю Куракину! Вы можете представить себе мою радость: быть там в это поистине необыкновенное время!

Известные вам события последних недель отвлекли меня от обычных моих мыслей. Ныне снова надеюсь я быть полезным моему отечеству. Как? Я намерен постепенно и сознательно готовить себя к тому, чтобы наилучшим способом помочь великому делу освобождения рабов в России. Я еще молод. Чтобы собрать людей, готовых отдать себя целиком этому делу, я сам должен еще многое понять, многому научиться. Если мне не удастся ничего сделать, это будет зависеть не от меня, а от обстоятельств.

Вы много рассказывали о вашем старшем друге г-не Леблане. Я был бы вам премного обязан, любезный Шасс, если бы вы написали ему несколько строк обо мне. Полагаю, что его мнения и советы были бы для меня ценными.

Моя сестра, которой я писал о нашей дружбе, шлет вам самые добрые пожелания. Молодой офицер, друг моего и ее детства, сделал ей предложение. Она счастлива. Жизнь идет своим чередом.

Начало декабря

Прибывший намедни с бумагами из Берлина специальный курьер надворный советник Истомин сообщает, что дорогой наблюдал он многочисленные войска маршала Даву, готовящиеся, по всей видимости, идти на Париж. Сам князь находится ныне в Ахене, где образовалось вокруг него некое подобие двора из высших офицеров, а также прибывших из Парижа видных его сторонников и германских государей.

Раскрытие в английских газетах важных секретов переговоров парижского двора с нами, кои вел в Берлине Коленкур, вызвало для правительства немалые затруднения. Влияние герцога де Бассано в регентском совете и в правительстве весьма приметно упало, чему искусно князь Беневентский способствовал. Всеобщее внимание здесь привлекает, однако, новая личность — майор Гамлен, на прошлой неделе сделанный сразу полковником и военным комендантом Парижа. Двор и сенат полагают в нем и его войске защиту как от Даву, так и от черни парижской.