Михаил Грешнов - Сны над Байкалом (сборник)

— Как тебе объяснить?.. — Была бы ночь, Виктор показал бы на звезды, попытался отыскать среди них Солнце.

Но Эла опять провела рукой в воздухе.

Хлынули аккорды фортепиано — один, другой. Кажется, было слышно, как ударяют по струнам упругие молоточки. Еще, еще, вступил оркестр, и полнокровно, тревожно поплыли звуки Первого концерта Чайковского. Виктор кивнул: «Да…» Эла улыбнулась глазами. Опять фортепиано — упругие молоточки бились в струнах, спешили, и опять плавно вступил оркестр, поднимая аккорды выше, тревожнее. Билось большое сердце — ожидание, радость рождались в музыке, горение страсти и полет в вышине.

Несколько минут Виктор, Эла слушали музыку, потом Эла плавным движением укротила аккорды, погасила совсем.

— Хорошо… — сказала она, взгляд ее был затуманен.

— Хорошо, — откликнулся Виктор. Он словно вдохнул воздух Земли, получил привет Родины, ее ласку, поддержку. Благодарно взглянул на Элу, хотя и не знал, не понимал, как ома воспроизвела музыку без инструментов, оркестра.

Эла сказала:

— Это мы знаем…

Опять м ы, но это другое м ы. Первое относилось к Виктору, Эле, когда они пришли в город, остановились на площади. Второе относилось к кому-то, кого Виктор до сих пор не видел, но чье присутствие ощущалось в городе. Кто это?

— Расскажи о Земле, — предложила Эла.

— Расскажи о себе, — сказал Виктор.

— Расскажу, — пообещала Эла, — но сначала ты.

У Виктора накопилась куча вопросов, но он был в другом мире, в гостях и подчинялся неписаному, но безусловно принятому правилу — уважать просьбу хозяев.

Он стал рассказывать о Земле — о морях, лесах, о городах и машинах. Это было тоже в какой-то мере традиционно: разведчиков учили, как начинать разговор и как его продолжать. Эла слушала. Но слушала странно — голос, как показалось Виктору, интонацию. Ему пришло в голову, что она не все понимает в его рассказе, может быть, даже не слышит рассказа, просто прислушивается. Он убедился в этом, когда она задала самый элементарный вопрос:

— Что такое машины?

Виктор пояснил, привел, как пример, корабль, авиэт, которые Эла видела. Спросил:

— У вас машин нет?

— Нет, — ответила Эла.

— Что же у вас?..

— Музыка.

С минуту Виктор глядел на нее, не зная, как продолжать разговор, но тут зашевелилась, заявила о себе куча вопросов, которые у него накопились. Виктор спросил:

— А ты кто?

И еще с минуту он ждал, пока Эла ответила:

— Песня.

Солнце коснулось горизонта, повеяло свежестью.

Виктор и Эла поднялись, пошли по окраине площади.

Не было шуткой, когда Эла ответила Виктору, кто она, и еще ответила на многие его вопросы. Музыка жила в этом мире — невидимая, разумная. Музыка-математика, музыка-цивилизация.

— Город? — говорила Эла. — Это твое понятие. Мы живем обществами, и каждое общество — музыкальный аккорд, симфония.

— Посмотри, — она подошла к одному из домов, — здесь мелодия.

Жестом открыла нишу в зеленой стене. Едва слышное до этого звучание вырвалось на площадь. Звенели струны: мелодия поднималась, набирая высоту, силу, и опускалась в медленном ритме. Литавры, может быть, другие инструменты, похожие на литавры, кончали каждый аккорд. Паузы между концом и началом аккордов были как вздохи. Струны пели, литавры заканчивали аккорд, и это было похоже на успокоенное дыхание после большого, хорошо сделанного труда.

Эла закрыла нишу, и они подошли к другому зданию, порталом выходившему на площадь. И здесь Эла открыла дверь, новая музыка разлилась в воздухе — пели электротромбоны в сопровождении гулкого барабана, изображая марш или шествие — очень медленное, будто шагали гиганты.

Из соседней беседки Эла извлекла самбу или что-то очень похожее на нее — огненный ритм. Из высокого купола рядом песню в два голоса: альт и сопрано.

В городе жила музыка, и сам город, на упрощенный взгляд Виктора, был фонотекой, музыкальным хранилищем. Но зачем, для кого?

Расстояния между домами были порой неравными, будто здесь тоже стояли дома, а теперь их нет.

— Здесь были дома? — спросил Виктор.

— Да.

— Где же они?

— Исчезли. Коконы исчезают, — непонятно ответила Эла.

Виктор еще хотел спросить о домах, но промолчал: голова у него шла кругом.

Они обошли площадь, пошли по улице, которой входили в город, но уже в обратном направлении — Виктору надо было на корабль. Сумерки зрели неторопливые, светлые, холмы хорошо были видны, и тропинка — след на траве — была видна. Тропинка довела их до подножия холма.