Дэвид Зинделл - Экстр

— Тамара, Тамара, — прошептал он, коснувшись ее теплых красных губ, — где ты? Кто ты на самом деле?

В последующие ночи сны Тамары стали еще более кошмарными и странными. Ее посещали космические видения, совершенно не связанные с ее жизненным опытом. Однажды ей приснилось, что она — это шар из расплавленного железа и никеля, который вращается в космосе и пульсирует, рассылая красные волны, словно вырванное из груди сердце; в другой раз ее мозг, не выдержав мучительного напора мыслей и образов, будто бы взорвался и превратился в первую из сверхновых Экстра, излучающую свет и смерть. Были и более мирные сны, где она ела незнакомые блюда и слушала инопланетную музыку, ни разу не слышанную наяву.

Ей снились мужчины, которых она прежде не видела, суровые и прекрасные, с фиолетовыми глазами и мускулами, которые напрягались, как электрические угри, от малейшего стимула. Считалось, что между ног у них ничего нет, но она знала, что это неправда. Однажды, в ночь необычайно горячего ветра и огненного вина, она соблазнила одного из них, по имени Леандр, и лежала с ним под тремя лунами, стоящими низко над горизонтом. Ее первое сближение с мужчиной чуть не стало для нее последним: трое генных братьев Леандра нашли их в траве и прокляли его за то, что он нарушил свой обет, и изрезали его на части своими длинными ножами. Они убили бы и ее, но она хорошо владела ножом. Она молниеносным взмахом клинка ослепила одного и ранила двух других, а потом пустилась бежать сквозь черный терновник, терзавший ее своими шипами. Кровь струилась из ее грудей, как красное молоко, заливала глаза и прожигала себе путь в ее лоно.

Кровь присутствовала во всех ее снах, особенно. в самом страшном, который повторялся снова и снова, порой трижды за ночь. В этом сне по ее телу струился оранжевый поток энергии, корежа ее жилы, нервы, кости и превращая ее в сильную, прекрасную тигрицу; она чувствовала, как на пальцах у нее отрастают когти, брюшные мускулы напрягаются и между лопатками сосредотачивается жгучая и мучительная жажда убийства. Однажды, пробуждаясь от этого сна с криками и конвульсиями, она прикусила себе язык; на губах у нее была кровь, и она вцепилась в лицо склонившегося над ней Данло.

Опомнившись и увидев красную борозду, которую она оставила на его щеке, Тамара прижалась лбом к его лбу и так отчаянно расплакалась, что ему самому захотелось плакать.

Когда она наконец затихла (ее слезы жгли царапину у него на лице), он сказал ей:

— Все будет хорошо.

— Нет-нет. Я теперь боюсь ложиться спать. Боюсь опять проснуться не в своем уме.

— Ты в своем уме.

— Иногда я как будто не знаю, кто я.

— Ты — это ты, — сказал он просто. — Ты та, кто ты есть.

— Иногда, глядя на себя в зеркало, я ничего там не вижу. Что со мной происходит? О, Данло, Данло, что мне делать?

Данло увел ее на берег, велел ей смыть кровь с лица и рук и сам умыл свое пораненное лицо. Холодная как лед вода обжигала, как огонь. Они долго стояли на твердом песке, ежась от холода и глядя, как накатывают и уходят волны. День был пасмурный, и тонкий туман шелковой завесой спускался с неба. Данло едва различал сквозь него Соборную скалу, черную и грозную. Где-то в этой тонкой, но непроницаемой пелене скрывались чайки и другие птицы — Данло слышал, как они кричат, будто затерянные в море души. Такой же крик, хотя и безмолвный, застыл в глазах Тамары. Она плачет по себе, как все люди, подумал Данло, оплакивает ту, кем она могла бы быть, и ту, кем она еще может стать.

Через некоторое время она сказала:

— Иногда по утрам, когда сон прекращается, я чувствую себя так, будто я умерла и моя жизнь наяву — только сон. Я просыпаюсь и боюсь, что просто перешла в другую фазу сна, проснулась внутри сна. Мерзкое, бесконечное пробуждение. Иногда я боюсь, что никогда уже не выберусь.

Данло пустил по воде плоский камень, и тот со смачным «плоп» скрылся в темной глубине.

— Выход есть всегда, — сказал он. — Выход или… путь в глубину.

— Я не могу больше так жить, Данло.

Он взглянул на свой корабль, но не увидел его из-за тумана.

— Если хочешь, я приготовлю корабль к путешествию. Мы попытаемся улететь, и я доставлю тебя обратно в Невернес.

— Нет. Я никогда не покину этот мир. Я не могу, не понимаешь разве?

Данло пустил еще один камень, и тот подскочил три раза, прежде чем скрыться под волной.

— Да… понимаю, — сказал он, посмотрев на Тамару.

— Я не смогу жить ни в каком другом месте. Мне кажется, что я умираю. — Нет. Как раз наоборот.