Дэвид Зинделл - Экстр

Верит ли она сама в то, что говорит? — подумал Данло. Он чувствовал какой-то страшный конфликт за ее мягкими карими глазами и непроницаемым лицом. Или она говорит все это, только чтобы утихомирить Бертрама Джаспари и других своих врагов?

— А теперь мы приглашаем высказаться старейшин, — сказала она. — Они могут задать Данло ви Соли Рингессу любые вопросы относительно его путешествия.

Первым, разумеется, взял слово Бертрам Джаспари. Встав из-за стола, он устремил на Данло указующий перст.

— Слова этого Пилота граничат с кощунством. Он обвиняет нашу Святую Церковь в создании чумного вируса! Он рассказывает нам о нечестивой хакра, которую называет богиней и величает Твердью! Он стакнулся с нараинскими еретиками! Впрочем, чего же и ожидать от намана. Мы ни на миг не должны забывать, что он наман и что все его речи проистекают из негативных программ — из той самой шайды, от которой он ищет средства! Следует ли нам слушать подобные речи? Святая Иви говорит, что следует, и мы подчиняемся. Но мы не должны верить ничему, что сказано этим пилотом. Слишком много в его путешествии (и во всей его жизни) такого, во что поверить невозможно.

После этого Бертрам стал задавать Данло вопросы. Ни у него, ни у многих других старейшин не укладывалось в сознании, что Данло вырос среди людей, предки которых встроили себе гены первобытных неандертальцев. То, что Данло когда-то охотился на животных ради их мяса, возмущало Бертрама.

Он, как и все таннахиллские Архитекторы, всю свою жизнь ел только пищу, искусственно выращенную на бронированных фабриках, куда никому не было доступа. Вряд ли он мог вообразить себе снежные острова, где Данло провел свое детство, а уж тем более представить, как Данло на лыжах и с копьем гонится за шегшеем между высоких вечнозеленых деревьев йау.

Но как ни занимали Бертрама детали первобытной жизни, пилотская карьера Данло интересовала его гораздо больше. Он хотел знать об Ордене все и дотошно выспрашивал о связях Невернеса с другими Цивилизованными Мирами. Спрашивал он и о многом другом. Действительно ли Реформированная Кибернетическая Церковь имеет авторитет в Невернесе? Действительно ли ее ересь распространилась на Яркону, Ларондиссман и тысячу других миров? Сколько пилотов и легких кораблей способен Орден выслать в галактику? Сколько из этого количества отправилось во Вторую Экстрианскую Миссию и прибыло на Тиэллу, где Орден строит свою новую Академию? Больше всего Бертрама, как и нараинских трансценденталов, интересовало, как может пилот преодолевать столь огромные космические расстояния — именно то, что Данло не мог ему открыть. Данло объяснил Койвунеймину, что не вправе делиться тайнами своего мастерства, но на все другие вопросы Бертрама отвечал правдиво как мог — иногда даже слишком правдиво.

— Ты сказал, что хакра, которую ты зовешь Твердью, занимает целый сектор космоса на краю рукава Ориона. Каковы же, по твоему мнению, размеры этой хакра?

— Она охватывает множество звезд — возможно, целую туманность. Ее тело и мозг огромны.

— Насколько огромны, пилот?

— Физический ее объем составляет, возможно, около шестисот тысяч кубических светолет.

— Что? Быть этого не может!

Бертрам бросил взгляд на Едрека Ивионгена, как бы спрашивая его, почему они должны терпеть ложь этого беспокойного намана. Старейшины по всему залу гудели, как пчелы, напавшие на новый источник меда.

— Кто знает, что возможно, а что нет? — тихо, почти про себя, произнес Данло. Недоверие Бертрама и раздражало, и забавляло его.

— Чему ты улыбаешься, пилот?

— Так, вспомнил кое-что.

— Что именно?

— Вопрос, который я однажды задал фраваши, своему учителю.

— Не угодно ли тебе повторить этот вопрос перед Койвунеймином?

— Как пожелаете, старейшина Бертрам.

— Итак?

— Я спросил его, как это возможно… что невозможное не только возможно, но и неизбежно.

— Что? Но ведь это абсурд!

Бертрам впился в Данло взглядом, и его тускло-серые глазки напоминали по цвету старый морской лед.

— Да, это парадокс, — признал Данло. — Прошу прощения.

— Мне кажется, ты, любишь изъясняться парадоксами, пилот.

— Да, время от времени.

— Тогда ты должен понять, что единственный путь к спасению вселенной лежит через ее уничтожение.

— И вы правда верите, что вселенную можно уничтожить?

Бертрам, махнув рукой, отмел этот вопрос, повернулся лицом к Койвунеймину и сказал:

— Что касается людей, погибших при взрывах звезд, нам не следует забывать, что это были всего лишь наманы, которые рано или поздно все равно умерли бы реальной смертью. Нужно ли скорбеть о людях, которые пренебрегали возможностью быть преображенными в Эде? Мы должны помнить о миссионерах, посланных нами на Эзно и Масалину: их отвергли, не позволив даже рассказать о преображении Эде и Алгоритме, который Он нам даровал. А что сталось с отважными ивиомилами, посланными на Матопек? Либо они пропали в мультиплексе, либо убиты наманами. Миссионеров и прежде убивали. Сколько ивиомилов отдали свою первую жизнь за то, чтобы принести истину кровожадным наманам? И если наман отвергает истину, следует ли нам скорбеть из-за его неизбежной смерти? Разве не сказано, что тот, кто отворачивается от Эде, подобен цветку, который прячется от солнца? Стоит ли удивляться, когда такие цветы чахнут и умирают?