Дэвид Зинделл - Экстр

От этого хорошо знакомого ему запаха он застыл неподвижно, как зверь в лесу, пропуская людей мимо себя. Поворачивая голову влево и вправо, он втягивал воздух. Масло каны сильнее всего ощущалось с северной, наветренной стороны где протекала река. Данло, продолжая принюхиваться, отошел от фонтана и двинулся к каменной ограде на краю обрыва. Выбравшись из толпы, он сразу же увидел у стены одинокую фигуру — воина-поэта в шелковом плаще, переливающемся всеми цветами радуги. Запах усилился. Все воины-поэты душатся маслом каны, стимулируя свою жажду жизни и смерти.

— Здравствуй, — сказал Данло, подойдя к нему. — Мне кажется, ты следишь за мной, да?

Воин— поэт, небрежно облокотившийся на каменную стенку, улыбнулся ему. На мизинце его левой руки, державшей бокал с вином, полыхало огненно-красное кольцо. Такое же кольцо, как ни удивительно, украшало мизинец правой. Ее воин-поэт держал у отворота плаща, как бы готовясь в любой момент выхватить из потайного кармана отравленную иглу, или дротик, или страшный длинный нож — то, что воин-поэт всегда носит при себе.

— Ты Данло ви Соли Рингесс, — произнес он своим чудесным голосом, на удивление мирно и очень уверенно. — Позволь представиться: меня зовут Малаклипс Красное Кольцо с Кваллара.

Данло подобающим образом поклонился, а Малаклипс отошел от стены и с безупречной грацией отдал ему поклон. Данло отсчитал девять ударов сердца, пока Малаклипс стоял и смотрел на него. Воин-поэт держался спокойно, почти неестественно спокойно, как будто волшебным образом преобразился в тигра, не боящегося никаких других зверей, а уж человека тем более. Он и правда походил на некое волшебное существо, намного превосходящее человека, невероятно мудрое и невероятно остро ощущающее и себя, и Данло, и всех присутствующих здесь людей, и все растения в саду. Данло уже встречался однажды с воином-поэтом, и Малаклипс, нечеловечески быстрый и красивый, казался близнецом того давнего — ведь все воины-поэты делаются из одинаковых хромосом. Но чувствовалось в Малаклипсе и отличие, нечто свое, особенное, невероятная сила жизни — быть может, даже величие души. Судя по седине, тронувшей на висках его блестящие черные волосы, он был старше Данло не менее чем на пятнадцать лет, а для воина-поэта такой возраст уже старость. А тут еще и кольца. Особенно выдающиеся воины-поэты могут иметь одно красное кольцо, но еще никто из них за исключением одного, насколько знал Данло, не носил сразу двух.

— Зачем ты за мной следишь? — спросил наконец Данло.

Прекрасные черты Малаклипса озарила прекрасная улыбка.

— Ты же видишь, что ничего похожего я не делаю — просто стою здесь, любуясь этим чудесным видом и странными чужими звездами. Ты сам ко мне подошел. Тебе не кажется, что это странно? Большинство людей старается держаться от нас как можно дальше, а не искать нас.

— Видно, такая моя судьба — искать воинов-поэтов.

— Странная судьба. Было бы куда естественнее, если бы это я искал тебя.

— Меня? Но зачем?

— А ты не знаешь?

— Я не знаю, хочется ли мне это знать.

Малаклипс поднес бокал с вином к носу и вдохнул аромат.

— Ты на Квалларе знаменит — по двум причинам. Ты один из немногих, кому удалось победить воина-поэта, — и единственный, кто сделал это еще ребенком.

— Мне было шестнадцать, когда я встретил Марека в библиотеке, и я не считал себя ребенком.

— Тем не менее этолтримечательный подвиг. Если бы ты родился на Квалларе, то мог бы стать воином из воинов, поэтом из поэтов.

Услышав эти поразительные слова, Данло заглянул в чудесные фиолетовые глаза Малаклипса, такие темные и глубокие, что он почти различал в них свое отражение.

— Я никогда не смог бы стать… воином-поэтом.

— Разве?

Данло оставил этот вопрос без ответа и спросил сам под неумолкающий гул музыкальных прудов, все так же глядя в глаза Малаклипсу:

— Ты пришел сюда, чтобы отомстить за смерть Марека?

— Как безмятежно ты об этом спрашиваешь.

— А как я должен был спросить?

— Другой бы вообще не стал спрашивать, а пустился бы наутек. Почему ты нас не боишься?

— Не знаю.

— Это величайший из даров — не бояться. Впрочем, тебе, разумеется, можно не бояться того, что мы будем мстить за Марека. Он умер согласно нашим правилам, и мы благодарны тебе за их безупречное соблюдение.

— Я не хотел, чтобы он умирал.

— Вот это и есть самое примечательное. Говорят, что ты принес обет ахимсы, поклявшись не причинять вреда ни одному живому существу, — и все-таки сумел помочь Мареку в его момент возможного.