Эрнест Маринин - Узник (сборник)

– Окрошка – это не материальный стимул, это духовная потребность, – томно объяснил Роб.

– Ловко ты стираешь грани между материальным и духовным. А между умственным и физическим тоже можешь?

– Еще не очень. А вот аборигены, похоже, стерли – все на машины перевалили… Тьфу ты черт, ну и клаксоны у них! (По шоссе с квакающим ревом пронеслась цистерна, сверкающая фонарями как новогодняя елка…) Вот я и говорю, все на машины перевалили, а сами, небось, расползлись по уютным уголкам и умствуют. Удовлетворяют духовные потребности…

– Окрошку кушают?

– Может, и окрошку… Э-э, а тебе чего надо?! – Михайлов вскочил на ноги.

– Ты кому?

– Да вон колбаса с нашим вездеходом заигрывает!

Только что проехавшая цистерна остановилась и, поквакивая, помаргивая цветными огнями, сдавала назад, к вездеходу.

Тут и Павел вскочил:

– Передок помнет!

– Он отъедет…

Но цистерна остановилась в метре от вездехода, поквакала еще немного и, не дождавшись ответа, уехала.

– Чего это она? – Павел растерянно смотрел на Михайлова.

– Ты у меня спрашиваешь? Как говорил кто-то умный, на пустом месте гипотез не измышляю. – И тут же, противореча самому себе, предположил: – Может, хотела сигаретку стрельнуть… Так вот, возвращаясь к потребностям: как ты смотришь на еще одну чашечку чаю?

– Одобрительно, – оживился Павел.

– Ну так сходи согрей.

– Но, с другой стороны, чай горячит и возбуждает, может перебить сон… Я, пожалуй, уже не хочу.

– Тебе колом сон не перебьешь. Ну, Панчо, не капризничай, уважь старика, согрей чайку.

– Человек каждый день роет себе могилу зубами, – задумчиво проговорил Павел, глядя в пространство.

– Я не буду пить чай зубами. И вообще, кто сегодня дежурный?

Павел тяжко застонал, поднялся и побрел в вездеход…

После третьей чашки Михайлов утомился и удовольствовался.

– Вот видишь, Полоний, как хорошо, что ты нашел в себе силы.

– Последние, между прочим. Сейчас я лягу и буду спать долго-долго.

– Нет, Пашуня. Сейчас ты помоешь посуду. Из метапоследних сил. А потом ляжешь и будешь спать долго-долго – до самых двух часов ночи.

– А после – во вторую смену, да?

– А после на вахту.

– Зачем? Склянки бить или «Слуша-а-ай» кричать?

– Ну, скажем, выполнять пункт 32-д Инструкции.

– Разве что… Глубокоуважаемый начальник, а может, ну ее, Инструкцию? На такой даче…

– Не ну. Допустим, аборигены предпочитают ночной образ жизни.

– Ну да! Что они, психи?

– Очень может быть. И вообще, один мой знакомый тут долго распинался насчет вреда земных мерок и понятий. А вот мне, скажем, земные понятия подсказывают, что жизнь полна неожиданностей и что береженого Бог бережет.

– Ладно, шеф. Намек понят, босс. Только я и посуду тогда, а?

– Черта с два. Тогда ты скажешь, что уже другие сутки и что ты уже не дежурный. Кроме того, мысль о грязной посуде не даст тебе спокойно спать, и ты не наберешься сил для ответственной вахты. Так что давай сейчас.

Около полуночи Михайлова начало клонить в сон. Шоссе давно опустело. «Странно, кстати. Что, автоматы спать легли?…» Над прозрачной крышей кабины дышали в небе колючие чужие звезды. Стало холодней. Кусты свернули листья на ночь в мохнатые трубочки. Изредка в отдалении мелькали через дорогу бесшумные расплывчатые тени. Небольшие и нестрашные.

Роберт поставил спинку сиденья вертикально – чтобы неудобно было дремать – и задумался. Он пытался систематизировать нелепые впечатления первого дня, но для гипотез и в самом деле было мало информации. «С первого взгляда все тут напоминает самую что ни на есть среднюю полосу. Шоссе Владимир – Москва. Разве что без населенных пунктов. Но это как раз объяснимо: жилье, конечно, где-нибудь в стороне, подальше от ревущих, грохочущих, лязгающих машин, всех этих многоликих сороконожек – какого дьявола они такие шумные, кстати?… Люди, или кто они там, аборигены, в общем, живут в тихих уютных поселках среди природы, шоссе туда не нужны, есть линии доставки, а на работу – индивидуальным воздушным транспортом… Хотя ничего такого видно не было… А, собственно, зачем на работу? Автоматика у них на уровне, значит, коллективный труд в простейших формах уже не нужен. Физического труда вообще нет, для большинства видов творчества уединение даже полезнее… Обыкновенная компьютерная сеть – или там ТВФ – позволяет связаться с любым человеком, учреждением, инфотекой… Нужно совещание или мозговой штурм – включай полиэкран или трехмерку… А что, непротиворечивая картина. Второй виток спирали исторического развития. Пока машины делают всю черновую, тяжелую, обыденную – короче, механическую работу, люди могут развивать искусство и науки. Как рабовладельцы в античные времена. Пока рабы пахали, Лукреций Кар сочинял поэму „О природе вещей“. Но потом ведь появляется какой-нибудь Спартак, Савмак, Бабек, и идиллия летит ко всем чертям. (Ну вот, опять злополучный бунт машин!). Положим, пока тут таким и не пахнет. Но пока у машин мало индивидуальности. А прогресс требует, рано или поздно все эти железяки станут личностями. И вот тогда жди Бабека… А интересно, как это может выглядеть: машины просто откажутся работать по программе или начнется, извините, механический террор? Ну-ну… И если б такое на Земле, так на какой стороне баррикады я окажусь? Нет, правда, несправедливо ведь… Тьфу ты, какая чушь в голову лезет, точно засыпаю…»