- Пока не вижу в том необходимости.
- Воплощенная святость! Так вот почему жрецы с таким вниманием выслушали твое мнение на Совете.
- Мое мнение?
- Ну да. Отец сообщил, что разговаривал с тобой по поводу испытаний в этом... В общем, там, наверху. И ты отнесся одобрительно к этой идее.
- Ты это всерьез?- и, поняв глупость вопроса, схватился за телефон.
- Совет разрешил проводить испытания, а он, как ты знаешь, не меняет решений,- медленно проговорила она, наслаждаясь его реакцией.
Ум Куанг бросил трубку и распрямился, бледный от гнева. Он подошел к ней, сжимая кулаки, и впервые за всю жизнь она испытала чувство страха.
- Ты что?- прошептала она, глядя на него расширенными от испуга глазами.
Кулаки его разжались. Он отошел к стенке, облицованной деревом, и открыл секретер. Из подвернувшегося под руку керамического илона налил полчаши и выпил. Невразумительно промычал, налил еще половину... Хотя напиток подвернулся крепкий, он не сразу почувствовал его действие. Пожалуй, впервые в жизни он столкнулся с таким вероломством, когда его имя беззастенчиво использовано для сомнительных целей, хотя он достаточно был знаком с образом жизни второго круга, люди которого не особенно стесняли себя в средствах для достижения цели. Совсем недавно первый советник по делам войны просил у него работников на отделку своего дворца деревом, вошедшим в моду с недавнего времени. Они договорились разделить краснодеревщиков поровну, и Ал Парин по-честному забрал себе двенадцать человек, оставив на корабле тринадцать, а мог бы взять на одного больше: ведь не станешь его делить! А тот, на которого, казалось, можно положиться, обвел вокруг пальца! Действие напитка сказывалось все сильнее, и Ум Куанг почувствовал, как спадает повседневное напряжение и его обида постепенно глохнет. Оставалось разочарование правителем, а заодно и его дочерью, сидящей тихо, словно испуганная мышь, не в состоянии вымолвить ни одного слова. Что же, это пойдег ей на пользу. Женщина должна знать свое место, даже если она дочь самого калхора... И еще что-то нехорошее есть во всей этой истории. Вот только что?
Куанг, привычный к самоанализу, напряг память, пытаясь найти другую причину своего гнева. Ведь сначала возникло ощущение непоправимости... Только откуда оно? Нет, сейчас не припомнишь. И переутомление последнего месяца, и эта вспышка гнева, и чаша дорогого напитка затуманили сознание. Надо отвлечься, отдохнуть... Да и гостью следует привести в чувство... Куанг поднял голову.
- Ну, ладно. Сделанного не воротишь. Птичка, как говорится, улетела. Тебе налить что-нибудь?
Голос Куанга звучал спокойно, как будто и не было этой бешеной вспышки.
- Пожалуй,- с облегчением, принимая более выгодную позу, сказала У Киу и добавила кокетливо:- Только покрепче. Ты меня так напугал!
Приняв из его рук напиток, она глотнула терпкую ароматную жидкость с запахом кальвы - сочного великана с огромными медоносными цветками, появляющимися неожиданно в любое время года, но огражденными столь же великолепными колючками. Посмотрев на свет салатно-зеленую жидкость, У Киу сказала, размышляя:
- Не понимаю, что тебя так разозлило. Ведь отец сказал правду.
- Правду, да не всю,- Куанг снова нахмурился. Что-то опять забрезжило в сознании, словно недоделанная работа или нерешенная задача, но он, настроившись на отдых, отстранился от размышлений, как всегда откладывая решение до времени, когда почувствует себя к этому подготовленным.-А, да не в том дело! Пей лучше! У меня такое настроение...
Она оставила чашу, подошла к нему и обняла за плечи.
- Знаешь что? Поедем ко мне.
Он упрямо мотнул головой.
- Нет уж! Если поедем, то ко мне.
И было столько неуступчивости в его словах и интона
ции, что она тотчас согласилась, боясь, что он вдруг передумает и займется своими, непонятными ей делами.
- Как хочешь.
И снова отдел провожал их завороженными взглядами: для них У Киу была еще более недоступной, чем сам калхор, почти божеством, а их руководитель-легендарным героем Сутангом, победившим, правда, с помощью огненных стрел белых богов, в единоборстве бешеного вожака ауров.
Весь вечер они пили, перепробовав почти все легкие напитки из погреба Куанга. Захмелев, он полез целоваться. Она смеялась, называла свирепым езу, а он обнимал ее упругое тело и только мычал в ответ. Словом, приручение дикого зверя все-таки состоялось, и она, довольная этим, уехала, вырвав у него обещание быть на ее дне рождения.
Читать дальше