Лев Соколов - Корну

– Я лучше за Романа пересяду, – вздохнул Рагоза. – Блин, не понимаю, как чехи могут делать такие маленькие автомобили, – ворчал он, перебираясь вправо, – они же так любят пиво…

– А в Твердинске экипажи на здоровенных «фордах» разъезжают, – вздохнул Роман, вспомнив свою недавнюю поездку.

Служебные малолитражные «шкоды» были отличными юркими машинками, незаменимыми в центре города, где приходилось разъезжаться в пробках и нырять в тесные проездные подворотни. Но внутренним простором они не отличались, потому и заслужили у экипажей меткую кличку «килькавоз». Говорили также, что нет для преступника худшего наказания, как запихнуть его на заднее сиденье такой машины.

– Включите музыку, братцы, – попросил Рагоза. – Тоскливо едем.

Лагач протянул руку к служебному радио и поискал цивильную волну. Вскоре музыка нашлась.

протяжно заголосил из динамиков прокуренный хриплый голосище.

– Это еще что такое? – изумился Лагач.

– Это радио «Национальный шансон», – объяснил Рагоза. – Ты что, никогда не слышал что ли?

– Бог миловал… – пробормотал Лагач. – А я всегда думал, что национальный шансон – это когда в старых костюмах хороводят с частушками.

– Ну ты темнота, – фыркнул Рагоза. – Частушки – это национальный фольклор. А когда про пацанов – это национальный шансон. Понимать надо.

– Блатняк какой-то, – сказал Лагач.

– Блатняк – это когда дома на гитарах бренчат. А когда по радио – уже шансон.

– А другие отличия есть? – поинтересовался Лагач.

– Ну, я интервью с директором этого самого радио по телевизору видел. Он говорит, что есть.

– Ну и? – спросил Лагач.

– Чего «и»?

– Какие отличия-то?

– Откуда я знаю? Он сказал, что отличия есть. И все.

– Ясно…

– Кстати, о музыке, – оживился Рагоза, – а вы слышали этих… Как же их… – Он замялся с мукой в глазах – ну три девушки там таких, две блондиночки и рыженькая. Они еще поют, – он закатил глаза: – «Оплывая, тает моя любовь! Льдинкой по весене-е-е!»

– Я вроде что-то такое слышал… – сказал Роман. – Только там, мнится мне, не три девушки, а три парня были…

– Какие парни, – отмахнулся Рагоза. – Три девушки.

– Может, ты просто не разглядел? – предположил Лагач. – Сейчас снова в моде унисекс.

– Да нет, ну вы что, – возмутился Рагоза, – нельзя их с хлопцами перепутать. У них ведь такие… – он поднял руки и пошерудил по воображаемым округлостям, давая понять, какие они там.

– О, такие? – Роман покачал головой. – Значит, не слышал, а то б, конечно, запомнил.

– Да ну не мог ты не слышать. Сейчас самый хит. У них еще это. – Рута снова заголосил: – «Блики на воде! Блестки на губах!..»

– Слушай, Рагоза, – оживился Лагач. – Может, тебе на эстраду нужно? У тебя же все данные! Голоса нет, а орешь самозабвенно. Суперзвездой станешь!

– Да ну тебя! – обиделся Рагоза.

– А вот послушайте, что я недавно прочитал. – Роман извернулся в тесноте поудобней. – Выступала в прошлом месяце в одном столичном клубе мальчиковая группа. Их сейчас везде крутят. Тоже название броское, только никак не запомнить… А, да – «Ловелас анлимитед». Там такие четыре мармеладных отрока… Так вот, идет, значит, песня, они по сцене скачут. И тут фонограмма полетела. Ясное дело, наступила тишина. Ну они еще по инерции несколько секунд руками помахали, и все.

– Что, все? – спросил любопытный Рагоза, позабыв про обиду.

– Ну все и есть. Музыки нет, зал ждет. Выкрутились, правда. Пока там техники мудрили, начали автографы девчонкам у сцены раздавать. Те с них еще все майки на сувениры разодрали, я фото в журнале видел. Ну дело не в этом. Наладились потом и кое-как допели. А после выступления у них ведущий вечера должен был что-то вроде интервью при народе взять. Так вот он им вопрос задает, а они молчат. Потом сказали, что были проблемы с микрофоном… Но злые языки поговаривают…

– Ну? – Рагоза блестел глазами, снедаемый любопытством.

– …Злые языки поговаривают, что это фонограмма во второй раз отказала.

Лагач захохотал.

– Да ну. Брехня, – возразил Рагоза, без особой впрочем, уверенности.

– А я верю, – сказал Лагач. – Их ведь на сцену не по коэффициенту интеллекта отбирают.

– Ну так уж и все. А Милена Божич? У нее ведь докторская степень по биологии, – спросил Рагоза.

– Божич – это исключение, – сказал Лагач.

Тем временем по радио началась новая песня. Ее душевно гундосил бодрый баритончик: