Роберт Силверберг - Новая весна

В дверь постучали. Нилли Аруилана распахнула ее перед пухленьким задыхающимся служащим Суда, которому, очевидно, в этот теплый день подъем на самый верх Дома Накабы стоил больших усилий. Пот стекал с него ручьями. Его мех сбился в клочья, а ноздри судорожно раздувались, пока он пытался восстановить дыхание. Его кушак и знаки отличия сбились и промокли.

— Нилли Аруилана?

— Ты же знаешь, что это я. Чего тебе надо?

Он открыл рот, чтобы хватить воздуха. Потом прохрипел:

— Вызов в Базилику. — И снова вдох. Попытка пригладить промокший мех. Фырканье и пыхтение. — По просьбе Хазефена Муери, главного судьи дня.

— В Базилику? Зачем, разве я сделала что-нибудь дурное? Его светлость Хазефен Муери так считает? И меня будут судить?

Бейлиф не ответил. С разинутым ртом он разглядывал через ее плечо комнату. Последняя была непритязательной, как тюремная камера: никакой мебели, кроме крошечной койки, единственное украшение — звездоподобный амулет из сплетенной травы, который Нилли Аруилана принесла с собой от джиков, висевший на белоснежной стене прямо против двери, словно символ завоевания, оставленный самими человеконасе-комыми.

— Я спрашиваю, я сделала что-нибудь дурное?

— Ничего дурного, леди. Ничего.

— Тогда почему меня вызывают?

— Потому что… потому что…

— Чего ты так таращишься? Разве ты никогда не видел звезды джиков?

Бейлиф виновато отвел глаза и начал приглаживать себя быстрыми неловкими движениям.

— Просто его светлость, главный судья, нуждается в вашей помощи, — выпалил он. — Как переводчика. В Базилику привели странного молодого человека, который, похоже, говорит только на языке джиков…

В душе Нилли Аруилана что-то внезапно закипело. Удары ее сердца болезненно и испуганно участились.

Как глупо. Так долго ждать, прежде чем сообщить ей.

Она взяла бейлифа за пояс.

— Почему ты не сказал мне сразу?

— Леди, у меня не было подходящего случая. Вы…

— Это, должно быть, вернувшийся пленник. Ты должен был сразу сказать мне об этом.

В ее памяти всплыли отдаленные образы. Яркие воспоминания, видения того разрушившего надежды дня, который изменил ее жизнь.

Она видела себя более юной, уже длинноногой и по-женски округлившейся, с едва наметившейся грудью, невинно собиравшей цветы стручкового перца в полях под городскими стенами в первый день после своего дня отношения. Неожиданно из глубокой расселины рыжевато-коричневой горы появились черно-желтые шестиногие фигуры, таинственные и ужасающие, ростом превышавшие любого горожанина, даже Фа-Ким-нибола. Смысл известного в течение тринадцати лет мира рассыпался вокруг нее на кусочки. Чудовищные остроклювые головы, огромные многоспектровые глаза, сочлененные руки, заканчивавшиеся ужасными клешнями. Они издавали трескучие, щелкающие звуки. «Это происходит не со мной, — подумала она. — Не со мной. Знаете ли вы, чья я дочь?» Но слова застревали во рту. Возможно, они и знали. Им было даже лучше захватить кого-нибудь, подобного ей. Часть джиков окружила ее, простирая к ней руки и прикасаясь. Неожиданно страх исчез. Ее душа наполнилась сверхъестественным сказочным спокойствием. И тогда джики унесли ее с собой. Это был длинный, бесконечный путь по незнакомой местности. А потом — влажная горячая темнота Гнезда, неизвестность той другой жизни, которая походила на какой-то другой мир, хотя тоже находившийся на Земле, — сила Королевы, поражающая, обступающая, поглощающая, изменяющая.

И с тех пор одиночество, горькое чувство того, что больше никто в мире не любит ее, кроме Королевы. И вот наконец-то появился человек, переживший то же, что и она. Наконец-то. Еще один, кто понимает.

— Где он? — строго спросила она. — Я должна его увидеть! Быстрее! Быстрее!

— Леди, он в Базилике. В тронном зале вместе с его светлостью Хазефеном Муери.

— Тогда быстрей! Пошли!

Она вылетела из комнаты, даже не позаботясь надеть кушак. «Пусть таращится», — подумала она. Пыхтя и кряхтя, бейлиф в отчаянии погнался за ней, когда она помчалась по ступенькам Дома Накабы. Изумленные псаломщики в шлемах священников, бросившиеся врассыпную при ее бешеной атаке, свирепо смотрели и что-то бормотали, но она не обратила на них никакого внимания.

В тот день подходившей к концу весны, несмотря на то что уже наступил вечер, солнце в западном небе еще стояло высоко. Мягкое тропическое тепло окутало город подобно плащу. На улице бейлифа ждала коляска с запряженной в нее парой послушных серых зенди. Нилли Аруилана прыгнула в коляску, и спокойные животные ровной неторопливой рысью пустились по извилистым улицам к Базилике.