Юрий Кларов: Пять экспонатов из музея уголовного розыска

И на фоне всего этого потомок великого краснодеревщика выглядел, прямо скажем, весьма неважно. Похабно выглядел. Будто мусорный бачок в картинной галерее.

Потомок Никодима Егоровича не только не вписывался в интерьер образцовой КПЗ, гордости Василь-Сурска, а просто выпирал из него грязным и сальным пятном.

Мне даже стало обидно за начальника милиции. Старался человек, нервы трепал, доставал, выбивал, пробивал. А для кого?

Для таких вот субчиков, которые не могут оценить этого, а валяются себе на пружинистых матрасах, задрав кверху ноги в грязных носках и насвистывая какой-то пошленький мотив.

Увидев меня, Беспалов зевнул, сел на койке и начал сосредоточенно ковырять в носу.

- Ну, чего скажешь? - спросил наконец Беспалов, покончив со своим носом.

- Да вот, приехал с вами побеседовать.

Я вкратце изложил обстоятельства, которые привели меня к нему в КПЗ.

- Подоить, значит, хотишь?

- Я бы назвал это иначе. Но в конце концов дело не в формулировках. Только учтите, что вы должны быть заинтересованы не меньше меня.

- А интерес-то мой в чём? На свободу, что ль, меня выпустят или как?

- Я имею возможность неплохо оплатить все полученные от вас сведения.

- Чем оплатить?

- Деньгами, разумеется. Чем же ещё оплачивают?

- А что я с ними делать-то буду, с твоими бумажками? Капезуху обклеивать?

- Я не понимаю, чего вы хотите?

- Небось никогда в своей куриной жизни в капезухе не сидел?

Я объяснил ему, что сидел, причём сидел по его милости.

- Не из-за меня, а из-за Петьки Интеллигента, - уточнил он. - Из-за кореша моего. Тоже очень шляпу обожает. Вот тебя заместо его и засахарили. Но я тебя к чему про отсидку спросил?

- Представления не имею.

- А к тому спросил, что кажный, который за решеткой пребывал и небо в клеточку зырил, очень даже великолепно понимает, с чем в тюряге недостача наблюдается.

- С чем же, позвольте полюбопытствовать?

- Во-первых, жратва…

- Ну, если вам не хватает хлеба, то я, разумеется, буду рад оказать вам всяческое содействие, - оживился я. Он тупо и удивленно посмотрел на меня.

- Ты что, недопечённый? На хрена мне хлеб? Я в Петрограде при фарте в самых шикарных ресторациях свою жизнь раскручивал, ананасы замест картошки жрал, а шампанское замест чая из серебряного самовара наяривал. Хлеб! А мякину мне не хотишь предложить?

- Ну, ежели вы рассчитываете на ананасы…

- Не рассчитываю, - сказал он. - Ананасов здеся днем с огнем не сыщешь. Потому за ананасами тебя и не посылаю.

- А зачем послать изволите? - сыронизировал я, прекрасно понимая, что выполню любое его поручение, лишь бы получить столь нужные мне сведения.

- Ты хвост не поднимай, понял? - буркнул он. - У нас с тобой дело полюбовное. Сладимся - хорошо, не сладимся - и того лучше. Я налево, ты направо, я в тюрьму, а ты в Москву. Нужен я тебе?

- Ну?

- Тогда ублажай. - Он выжидающе посмотрел на меня и, выдержав паузу, продолжал: - Вот я стерлядку кольчиком, к примеру, уважаю, балычок осетровый, чтоб в нём солнышко играло, икорку зернистую…

- А вобла не сойдет? - вибрирующим голосом спросил я.

- Вобла не сойдет, - убежденно ответил он. - Не сойдет вобла. Вобла для мастерового да босяка лакомство. А для меня - она тьфу! Так что ты уж не скупись и запоминай, что мне на язык и на душу ляжет. И про стерлядку запомни, и про балычок, и про икорку…

Меня трясло мелкой дрожью.

- Все перечислил?

- Ишь какой быстрый! - ухмыльнулся он, явно любуясь моим состоянием. - А курить что я буду?

- Ладно. Две-три пачки махорки я куплю.

- Махорки, говоришь? А сам что куришь?

- Я не курю. И попрошу вас разговаривать со мной на «вы».

- На «вы» - это можно, - согласился он. - Меня не убудет. А вот что не курите - это зря.

- Об этом уж позвольте судить мне.

- Я не к тому.

- А к чему?

- А к тому, что ежели б курили, то о махорке и заикаться посовестились бы. Кто махорку-то смолит?

- Сигары курить изволите?

- Нет, папиросы.

- Какие же?

- «Северную пальмиру» и «Нашу марку». Так что расстарайся десятка на три-четыре.

- Хорошо, расстараюсь, - скрипнул я зубами. - Всё?

- Вроде всё. Только бутылочку, понятно, не забудь прихватить.

- Что?!

- Бутылочку, говорю, не забудь.

- Какую бутылочку?

- Тронутый ты, что ли? «Какую»! Обычную. Ежели на коньяк пожалеешь, то можно и смирновку. Хрен с тобой, где наша не пропадала!

- Да вы понимаете, о чём говорите?!

- А чего тут не понимать?

- Не будет вам никакой бутылки, ясно?

- Бутылки не будет - разговора не будет, - хладнокровно отпарировал он и лег на койку, повернувшись ко мне спиной, давая тем самым понять, что аудиенция окончена.