Владимир Дрыжак - Электорат

- Как?

- Да как... Никак! Радиоволнами.

- А кто они?

- Ну, пришельцы же!

- А может ангелы Господни?

- Да кто их знает..., - Кузькин сник. - Я бы понял, если бы сказали, мол, мы такие-то, наш номер двадцать пять, голосуйте за нас, мужики. А тут темнят.., - он махнул рукой и тут его взор упал на бутылку, стоявшую на верстаке. Она была та же самая, что и в ночном собрании избирателей плоская и иностранная. - Слушай, Петрович, а что это мы вчера пили?

- Что не знаю, а из чего - вон стоит.

Кузькин взял бутылку, повертел в руках - фирма! Кое-какие латинские буквы он помнил - на этикетке значилось: коньяк "Наполеон".

- Ну и дрянь же, - сказал он с отвращением. - Всю ночь мерещилась какая-то дрянь!

- Зато утром - как огурчик, - возразил Петрович. - Они за бугром знают, что делают. С вечера - в стельку, а утром полный хоккей.

Кузькин уставился на бутылку и в его голове зашевелились смутные воспоминания. Он вспомнил, что у вечерней бутылки была полиэтиленовая пробка, которую Константин Юрьевич никак не мог извлечь. Он же, Кузькин, вырвал ее махом. А у этой бутылки горлышко было с резьбой, значит, пробка завинчивалась...

- А ведь мы не из нее пили, Петрович!

- Верно, пили из стаканов.

- Да нет же, - у Кузькина даже под мышками вспотело. - Та была круглая, молдавская какая-то... А из этой тот мужик наливал мне во сне!

- Как же она оказалась тут наяву?

- Не знаю.., - Кузькин растерялся. - А не ты принес?

- Я такую бутылку вообще первый раз вижу.

- А я - второй... Так значит не приснилось?

- Не знаю. Надо разбираться. - Петрович помолчал, а потом сказал. - Придется идти.

- Куда?

- Ну, на выборы.

- А! - догадался Кузькин. - Проверим, какие там пришельцы.

- Разберемся, кого проверять. Так что, идем?

- Пошли, чего сидеть.., - Кузькин немедленно наполнился энтузиазмом, но, глянув на свои домашние штаны, понял, что просто так пойти не удастся. Надо сначала сходить домой, переодеться, морду сполоснуть... Да и позавтракать не мешало бы... И все бы ничего, но ведь дома-то жена!

- Петрович, а Петрович, - жалобно сказал он, - Не могу я так идти, как босяк. А дома меня жена арестует сразу. Шипеть начнет...

- Бери выше! - заметил Петрович значительно. - Ты где шлялся всю ночь, с кем путался? Алкаш, чистый алкаш!.. Да, дело серьезное.

- А твоя как? - обреченно поинтересовался Кузькин.

- Тоже досталось. Еле прокладками отмахнулся. Подвел нас Константин Юрьевич, крепко подвел! Теперь нет нам никакого доверия.

Упоминание о прокладках невольно вызвало у Кузькина воспоминание о кране на кухне. Ясно, что именно из этого крана вытекла последняя капля, переполнившая чашу терпения жены. Явись он домой сейчас, не то, что о выборах, даже и о телевизоре на месяц забыть придется. Все вспомнит: как он плитку в ванной уже три года переклеивает, а в лоджии бардак невыразимый... Нет, домой идти было нельзя.

Спектр выражений, промелькнувший на лице Кузькина, произвел впечатление на Петровича. Он взял инициативу в свои руки.

- Так,- сказал он, - сиди здесь тихо, я сейчас сбегаю, принесу пожевать. Потом одеваемся в рабочее, берем инструмент и идем по вызову. По дороге заходим и голосуем. Не знаю, что там и как, но проверить надо, а то опять выберут без нас кого попало... Вопросов есть? Вопросы нет!

План Петровича был выполнен на сто десять процентов. Кузькин съел пару бутербродов - один с колбасой, другой комплесный, запил все это чаем из принесенного термоса и почувствовал себя значительно увереннее. Из какого-то закутка Петровичем была извлечена замасленная роба, фуфайки имелись. Не нашлось, правда, шапки, пришлось удовлетвориться кепкой.

- Нормально, - заявил Петрович, критическим взором оглядев Кузькина. Тебе еще фингал под глазом - ну вылитый Кондрашов!

- А кто такой Кондрашов?

- Есть у нас такой. Прозвище у него: Гематома. Редкий случай. Без фингала под глазом я его ни разу не видел... Идем?

И они двинулись.

Избирательный участок располагался, как и положено, в местной школе. Петрович шествовал впереди, брякая ключами в замызганной хромовой офицерской сумке. Кузькин слегка отставал и прятал взор. Он боялся встретить знакомых.

В фойе школы было людно, одни приходили, другие уходили. Стрелки указывали верное направление. Одеты все были прилично, вели себя чинно, говорили сдержанно. Молодежи было мало, детей - больше.

- Слышь, Петрович, - прошипел Кузькин, - а где, интересно, буфет?

- Какой буфет?

- Народу много, должно быть что-то выбросили.

- Ты когда последний раз на выборы ходил? Теперь буфетов нет - демократия. Все задаром голосуют. В деревнях, говорят, водкой торгуют, а в городах - все по закону.