Песах Амнуэль - Люди Кода

Акахира выпустил очередь из табельного пистолет-автомата. Семнадцать пуль, полный магазин.

Старик согнулся и развалился на две части, перерезанный разрывными пулями. Он все еще смотрел в глаза Акахире, и этот взгляд связывал их прочнее любой веревки или клятвы верности. Старик уже умер — или ушел в свое Неведомое, оставив тело, — а взгляд продолжал тянуться липучкой, и Акахира упал лицом вперед на то, что осталось от старика, его вырвало прямо на эту кровавую плоть, взгляд тянул еще глубже (или выше?), а что было потом, Акахира не помнил, даже в самой глубине его подсознания не сохранилось ничего, что можно было бы восстановить и по крохам определить личность человека Кода.

Пришел он в себя через три недели в госпитале Второй армии. Там и узнал о награждении орденом Императора и присвоении внеочередного звания.

Почему? — спросил Андрей. Почему людей Кода нужно уничтожать?

Таков приказ. Акахира не задумывался над смыслом своих поступков. Он был солдатом. Он стал офицером. Он выполнял свой долг.

В чем смысл? — повторил Андрей, и сам отыскал ответ. Когда— то, еще в школе, молодой Акахира учил историю Японии и внешних стран. Об Исходе было сказано немного: явился Мессия людям, верившим в еврейского Творца, возвестил Царствие свое и увел с Земли почти два миллиарда человек (и кто бы подумал, что они были евреями?). Куда? Это не вопрос для истории человечества. Существует факт — Земля очистилась для нового передела.

Две великие державы — Япония и Китай — начали войну, растянувшуюся на полвека. Время от времени в конфликт встревала Индия, но сил у делийских генералов хватало обычно на блошиный укус той или иной реально воевавшей стороне.

Андрей вскрывал память Акахиры, будто перемешивал густой раствор — ему трудно было разобраться в осколках воспоминаний, впечатлений, идей, заключений, выводов и предположений. Он подумал было, что нужно попросту размазать весь этот мыслительный фарш по какой-нибудь гладкой поверхности — в сфирот целесообразности, например, — и рассмотреть сразу все, понять и избавить, наконец, Акахиру от мучительного ощущения, когда предаешь сам себя и не можешь остановиться. Но сделать так означало — убить, и пусть до реальной смерти Акахиру отделяло уже меньше секунды, приблизить это время Андрей не желал, не мог, даже мысль об этом выглядела не лучше, чем идея японца о том, что никому из людей Кода нет и не должно быть места на покинутой ими планете.

Только одно хотел еще узнать Андрей, прежде чем вернуть времени его естественный ход — судьбу России и Израиля. Но во взбитом фарше воспоминаний не было ни Москвы (Акахира никогда не был в бывшей российской столице, знал лишь, что генерал— губернатором служит там его родной дядя по отцовской, естественно, линии — сам господин Ярумота), ни даже Израиля, хотя Акахира охранял город, когда-то называвшийся Назаретом, потом покинутый, впоследствии заселенный вновь и перестроенный до основания, а затем покинутый вновь после того, как китайцы (а ведь этого следовало ожидать, неужели генштаб не предвидел такую возможность?) взорвали в стратосфере нейтронный заряд, уничтожив Третий экспедиционный корпус до последнего человека.

Когда до взрыва оставалось три микросекунды, Андрей бросил, наконец, попытки понять более того, что понимал сам Акахира, который, по сути, не понимал в жизни решительно ничего, кроме воинского устава, да и тот не столько понимал, сколько знал.

За две микросекунды до взрыва Андрей вынырнул из оставленного им тела в сфирот, где материальность Земли воспринималась всего лишь непрочным натяжением идей. Он сразу же услышал — на всех уровнях восприятия — рассерженные, раздраженные, ласковые, ищущие, зовущие голоса матери, отца, Йосефа, Дины и самого Мессии:

— Андрюша, наконец-то, разве можно так…

— Андрей, не зная броду, не суйся…

— Ты нашелся, слава Создателю…

— Андрюша, где…

— Почему ты не догнал Хаима, Андрей?

Андрей притих, желание рассказать всем об увиденном на Земле мгновенно провалилось в подсознание — как он мог забыть о Хаиме? Он попытался восстановить свой путь, но без вешек времени, в одних только эмоциональных сфирот сделать это не сумел и решил, что лучше не суетиться.

— Возвращайся, — коротко сказала мама.

— Возвращайся, — неожиданно резко приказал отец, и Андрей, скорее от неожиданности, чем по собственному желанию, ослабил противодействие чужой воле и сразу оказался на Саграбале, на холме Стены, и рядом стояли мама с И.Д.К.