Песах Амнуэль - Люди Кода

В лесу было совсем не страшно. Хаим даже и не понял сначала, что попал в настоящий лес, а не заблудился в кустах, росших около дома Алика. Не удержав равновесия, мальчик упал на коленки, протянул руку к свисавшей почти до земли ветке, послушно обвившейся вокруг его ладони, подтянулся, встал на ноги, сказал дереву «спасибо» и услышал ответ, в котором ему почудились заботливые интонации бабы Сары. От традиционного совета смотреть под ноги Хаим отмахнулся, и дерево, буквально восприняв мысль, выгнулось, подняло ветви высоко вверх, чтобы не мешать мальчику делать все, что ему заблагорассудится.

Наступил вечер. То есть, И.Д.К. думал, что наступил именно вечер, но с равным основанием можно было заключить, что близок конец света. Небо гасло. На земле становилось темнее и теснее, будто придвигался горизонт, и через полчаса, в лучшем случае — через час, мир сожмется в точку, и наступит полная тьма.

И, может быть, опять появится Стена.

Они сидели в сгущавшемся мраке у ручья — мужчины на поваленном дереве, женщины на траве, которая собралась в нечто, отдаленно напоминавшее не очень мягкие подушки. Илья— Йосеф заканчивал свой рассказ. И.Д.К. спокойно воспринял то обстоятельство, что в теле Мессии находилась душа Йосефа Дари, тело которого они недавно похоронили, а женщины все еще не могли с этим смириться и сели в отдалении.

Рассказ Йосефа был прост и занял минуту, вместив жизнь. Муса следил за Мессией взглядом собаки, слушающей хозяина и понимающей лишь то, что связано с четкими командами — встань, ложись, беги… Ричард и Джоанна восприняли рассказ как конспект, не очень понятный, пока не изучишь первоисточник.

— Я не уверен, что душа Элиягу Кремера находится сейчас именно в моем теле, — завершил рассказ Йосеф. — Если вы меня похоронили, значит, на то была воля Творца. Но вы, конечно, не прочитали нужных молитв…

— Не думаю, что это было необходимо, — сказал И.Д.К. — В противном случае инстинкт подсказал бы слова. Ты так не считаешь?

— Я думаю именно так, — согласился Йосеф. — Там, на Земле, молитвы были связующим звеном между человеком и Создателем. Здесь иные отношения.

— О, ты тоже это чувствуешь?

— Это должны чувствовать все — или никто. Наша группа… Вам не кажется, что и это не случайно? То, что именно мы собрались именно здесь именно сейчас?

Йосеф встал.

— Кстати, — подал голос Ричард. — Как ты предпочитаешь, чтобы тебя называли? Мессия — по телу, которое ты носишь? Йосеф — по духу, который телом управляет?

— Если все имеет смысл, — сказал Йосеф, — а все, безусловно, имеет свой смысл, в том числе и имя, оно определяет судьбу… Я не знаю. И я собираюсь сейчас спросить это тело, как зовут его.

Йосеф подошел к могиле Йосефа, опустился перед ней на колени и спросил:

— Твое имя?

Ничто не изменилось, и странно, если бы было иначе. И.Д.К. переглянулся с Людмилой, а Ричард взял за руку Джоанну. Один лишь Муса, стоявший в стороне, сделал несколько шагов, чтобы быть ближе к своему спутнику.

— Твое имя? — повторил Йосеф.

Когда он задал вопрос в третий раз, они услышали ответ.

Я вынужден прервать повествование, потому что, как мне кажется, читатель находится в состоянии некоторого недоумения. Многие из тех, кому я давал читать черновик моей рукописи, даже при полном входе в киберпространство и, следовательно, полном отождествлении себя с персонажами, не могли понять, почему Йосеф Дари, человек религиозный и соблюдавший заповеди, не понял сразу того простого обстоятельства, что в долине реки Карнак их непременно должно было собраться десять человек.

Чтобы избежать дальнейшего накопления недоумений, я прерываю повествование для некоторых разъяснений.

Первое касается начальной стадии Исхода, того, что нынешние историки называют Поиском единства. Хочу напомнить, что в конце ХХ века на Земле было немногим более трех миллионов человек, знавших текст Торы, соблюдавших достаточно большое количество заповедей и, следовательно, потенциально способных понять все происходившее без дополнительных указаний. Однако именно эти люди, как оказалось, были совершенно не готовы слушать и видеть. Они сохранили Код, они дали возможность продолжиться историческому процессу, но оказались в своеобразной роли катализатора, лично в процессе не участвующего. Я полагал, что судьба Йосефа поэтому должна быть понятна большинству читателей — с ним просто не могло случиться ничего иного, кроме смерти: принципиального разлада между душой и телом, духовным и материальным.