Владимир Городов - Круг Девятирога

– Какого цвета должны быть флаги?

– Любого, только не красного. Противник должен видеть, что в руках нет оружия.

– А что означает красный флаг?

– Красный – вызов на поединок.

Муму я нашёл в окопах, где он руководил центром второй линии обороны. Флангами командовали младшие герасимы, Даду и Рубо. Ополченцам удалось подбить один бронеход из ракетной установки, и сейчас он жирно чадил посередине долины. Второй спрятался за пригорком и зло огрызался оттуда. Неутомимые залегли и вели обстрел наших позиций.

– Как обстановка? – спросил я.

– Да не шибко-то, – тяжело вздохнул старший герасим. – Пуляют, стервецы, уж больно метко. Пораненых много, а кой-кого уж и насмерть положили.

– Ясно. Распорядись, чтобы мне сделали два флага. Пойду с ними побеседую.

– Да нешто тебе самому можно? Никак нельзя! А пальнёт кто сдуру? Давай кого другого пошлём. Вот хоть бы меня!

– И что ты им скажешь?

– А то и скажу… Не дело, скажу, робите! Пошто, скажу, народ губите? Ни Тот, ни Другой сие хорошим делом не посчитают, кару на ваши головы ниспошлют!

– Нет, Муму, не убедят их такие слова. Тут другое говорить надо…

Впрочем, что говорить Неутомимым, я и сам точно не знал.

«Может быть, рассказать им о том, каким образом император искалечил их? Или о том, что, по его воле, грозит Ланеле?» – размышлял я, шагая навстречу противнику, сжимая в руках два флажка, изготовленных ополченцами из подсобных материалов. Стрельба с обеих сторон прекратилась, как только я, размахивая флагами, поднялся из окопа. Навстречу мне поднялся Неутомимый в форме атак-гроссера.

– Кто такой? Чего хочешь? – нагло и грубо спросил он.

– Моё имя Олин Апри…

– Олин Апри?

– Да.

– Огонь! – скомандовал он, резко выбросив руку в мою сторону. Отовсюду разом грохнуло, и на меня обрушился град пуль.

«Ах вы, гады! На парламентёра!..» – пронеслась в голове злая мысль. И тут же со всех сторон послышались крики боли. Неутомимые вскакивали и срывали с себя все металлические предметы, которые раскалялись и уже дымились, соприкоснувшись с любой органикой. Со стороны окопов нарастал громовой боевой клич «Йе-е-е-е-ес!», перенятый ополчением у гвардии: возмущённые одесситы шли в рукопашный бой. Вероломное нападение на переговорщика вызвало прилив народной ярости. Растерянных и обезоруженных Неутомимых тут же повязали. С большим трудом удалось удержать народ от самосуда.

– Но как же тебя не убили, Светлый?! – изумлялся Муму. – Ведь в упор, почитай, стреляли. А стрелки они, говорю ж, очень целкие!

Я вспомнил те мгновения, когда представлял мишень для более чем двух десятков автоматчиков. Вновь, как наяву, увидел язычки пламени из многих дул, летящие в меня пули, поднятые ими пылевые фонтанчики, ложащиеся вокруг меня по кругу… по слишком правильному кругу…

Обстрелянный в Суонаре «ледр», на котором я прилетел на Долгую Гриву, после приземления не имел ни одной пулевой отметины. Энергетический луч десантного катера не только не причинил «ледру» вреда, но и, отразившись, нанёс урон самим атакующим. Даже маленькую отравленную иглу, выпущенную в меня шпионом-убийцей, с той же силой завернуло обратно. И сейчас я тоже не получил ни малейшей царапины. Потому что Меч – только сейчас понял я – не только оружие, но и самая совершенная защита.

В это время со стороны моря раздался глухой рёв, заставивший всех обернуться. С третьего корабля, до сих пор лежащего в дрейфе, стартовал «Летающий дракон», обшивка которого ослепительно сверкала золотым. Поднявшись вверх всего локтей на тридцать, он чуть наклонился вперёд и в режиме вертолёта, не включая турбины, полетел к берегу. К этому времени командиры дотов успели сориентироваться и отдать приказ: заговорили крупнокалиберные пулемёты, взвыли ракеты, которые, правда, прошли очень далеко от цели. И вновь как громадный рассерженный морской змей зашипел излучатель. Однако и его разряд не достиг цели: частые лиловые разряды обтекли летательный аппарат по большой сфере, не причинив ему и малейшего вреда. Стрелять оказалось бессмысленно: до «дракона» также не долетала ни она пуля, ни одна ракета, его не брало излучение. В Одессу прибыл император. Из «ледра» огонь демонстративно не вёлся. Аппарат сначала завис над полем боя, затем очень медленно опустился. Дверцы машины открылись, и оттуда в одиночестве вышел император в том же самом мундире, в котором я видел его в первый раз. В руке он держал красный флажок, и, пройдя несколько шагов, небрежно воткнул его в землю. Сложив руки на груди, он стоял и ждал.