Лилия Баимбетова - Планета-мечта

Большая часть Алатороа еще не закартирована, поэтому в таких случаях обычно ищут проводников. Почему, кстати, не закартирована, я не понимаю, что может быть проще площадной съемки из космоса…. Когда я спросила Стэнли, нашел ли он проводника, он кивнул и, отойдя на минуту, подвел ко мне какого-то оборванца.

— Он говорит, что его зовут Идрай. Вроде бы он сможет довести нас даже до долины Флоссы.

— Идрай? — переспросила я недоверчиво, — Тот, кто ведет?

Оборванец кивнул. Он как-то неприятно горбился, хотя человек явно был высокий, пожалуй, даже выше Стэнли. Одет он был в грязные штаны, обрезанные немного ниже колен, и нечто вроде мешка с дырами для рук и головы. Черные грязные волосы были не такими уж длинными, примерно до середины уха, но, свешиваясь на лицо, закрывали его почти полностью. Голову он втягивал в плечи. Вид у него был настолько жалкий и неприятный, что в другое время я постаралась бы уйти от него поскорее, но сейчас я была заинтригована. Идрай! Не может быть, чтобы это был идрай. Хотя, вообще-то, я никогда не видела идраев. Да и не думала, что они бывают, честно говоря.

Когда оборванец отошел, я проводила его взглядом, а потом сказала Стэнли:

— Он лжет. Никакой он не идрай.

— Что?

— Идрай — это не имя, это клан проводников. Переводиться "тот, кто ведет".

— Точнее "тот, кого ведут", — сказал Михаил Александрович, неслышно подошедший к нам, — Но почему вы думаете, что он не идрай?

Я оглянулась. Михаил Александрович сиял. Он был в легких летних брюках бежевого цвета и в рубашке с коротким рукавом, седенькие волосы были причесаны волосок к волоску. Каверин неожиданно напомнил мне одного из моих преподавателей, не школьных, а по курсам координаторов, странный был человек, с причудами.

— Подождите, — сказал Стэнли, — Так что с этим переводом? Кто кого ведет?

Я прыснула. Михаил Александрович улыбнулся, словно лектор, услышавший, наконец, вопрос студентов.

— Это легенда, — неторопливо сказал Каверин, — Существуют люди, которые чувствуют невидимые пути, проложенные под землей. Эти люди — идраи, те, кого ведут, они прирожденные проводники, привилегированный клан…. - тон профессионального сказочника неожиданно был оставлен, и Каверин живо спросил, — Так почему выдумаете, что он не идрай?

— Идрай не опуститься до такого, — сказала я тихо.

— Всякое бывает в жизни, — отозвался Каверин.

— И он ходит не так….

— Я никогда не видел идраев, так что здесь я вам поверю.

Я улыбнулась, наклоняя голову.

— Я тоже не видела, — сказала я, — но он ходит, как…. - и я замолчала, потом пробормотала, — Нет, этого не может быть.

— Чего не может быть? — спросил Стэнли.

Он стоял, уперев руки в бедра, и слушал наш с Кавериным разговор. Выражение лица у него было немного недовольное. Я покачала головой. Перед глазами моими все стояла эта картина: жалкий оборванец, сгорбившись, идет по залитому солнцем двору миссии, и грязные его босые ноги легко ступают по утоптанной желтоватой земле, по сорной траве, и трава словно расступается под его ногами. Но я готова была скорее признать, что мне померещилось. Это не может быть файн, нет!

Вышли мы уже после полудня. В начале пути всем было весело, только Эмма Яновна косилась на разошедшихся мужчин с великосветским недоумением. Эта женщина просто неподражаема, ей-богу! Надо же иметь такие манеры….

Боюсь, что мне будет нелегко; я не слишком люблю людей, да и год среди красных камней Вельда превратили меня в совершенного мизантропа. В мизантропку. Или в мизантропиню. Но я здесь не одна такая, я скоро заметила, то наш проводник тоже шарахается от людей. Я сразу прониклась к нему симпатией. Нет ничего, кажется, тяжелее, чем необщительному человеку находиться в шумной и веселой компании.

…Сегодня мы прошли тридцать километров. Весь день стояла ужасная жара, вечером не стали даже ставить палатки. Остановились мы в степи, возле небольшого ручья. Здесь местность совсем сухая, и травы невысокие: типчак, мари-собачье ухо и светальник.

Ручей отчего-то напоминает мне Дэ. Он течет по дну небольшого провала с глинистыми обрывистыми берегами — сантиметров двадцать в высоту. Вода в ручье темная, а течение медленное, почти незаметное, но в самых мелких местах он журчит, будто течет в горах. Признаться, я не слишком люблю горы, а больше люблю равнинные леса.

Вечер сегодня тихий и жаркий. Солнце уже скрылось, туч нет, но небо серо. Дождя, пожалуй, все же не будет. Далеко на западе мелькают в небе тонкие полосы алого цвета. Заката совсем и не было: нет ни облаков, ни пыли или водяного пара в атмосфере, воздух невероятно чист. Как бы ночью погода не переменилась, и не ударил мороз.