Дэйв Дункан - Меченные проклятием

Старая связка пшеницы ударилась о булыжник и превратилась в облако пыли и обломки сгнившей соломы как раз на том месте, которое Гвин только что кончила подметать. Она сердито прищелкнула языком и протянула Тобу свежий снопик. Он взял его молча. Даже собственная мать не назвала бы его сметливым. Единственным достоинством Тоба была глупость, мешавшая ему быть нечестным.

Гвин принялась разметать остатки соломы, чтобы колеса и копыта истерли ее в порошок. Она старалась не думать о том дне, когда тридцать шесть недель назад над дверью был повешен рассыпавшийся снопик - дне, таком же жарком, каким обещал быть этот. Она вот так же стояла у лестницы, только на лестнице был не скудоумный мальчишка-конюх, а сам Кэрп. Теперь кости Кэрпа истлевали в безымянной могиле где-то под Толамином. А потом - моровая язва... и Карн с Налном последовали за своим отцом. И она осталась совсем одна - вдова, осиротевшая мать, содержательница гостиницы. Гвин Ниен Солит.

- Гвин!

Она обернулась, заморгав от солнечного света.

Окликнувший ее был высок, худощав. Ни бороды, ни усов. На спине туго набитый заплечный мешок. Балахон и штаны из некрашеной ткани обрели серый оттенок. Обычная куолская одежда, но непривычного покроя, словно бы далеко забралась от родного ткацкого станка. Серые внимательные глаза, спутанные каштановые волосы, подстриженные гораздо короче, чем у горожан Далинга. Под кожей - ни капли жира, только мышцы и кости. Да, очень высок. Он улыбался ей, будто старый друг, близкий друг. Но она никогда раньше его не видела.

- Я не...

Он удивленно посмотрел на нее:

- Прошу прощения! Я Тибал Амбор Фрайнит. - Он поклонился.

- Большая честь для меня, Тибал-садж. Я Гвин Ниен Солит.

- Да. То есть для меня большая честь, Гвин-садж. - Он смущенно покраснел.

Покраснел?

Растерянность.

Его взгляд оставался выжидающим. Она даже вспомнить не могла, чтобы ее что-либо настолько выбивало из колеи. Она же не забывает лиц! И он, во всяком случае, ее ровесник, если не старше, так почему щеки у него так пылают?

Чужому в городе нужна гостиница, а "Гостиница Кэрпа Солита на улице Феникса" завоевала добрую славу. Постояльцы ее по большей части останавливались у нее не впервые - купцы, фермеры, шкипера, но хватало и таких, кого она прежде не видела.

Так почему же она уставилась на этого человека, и не может слова сказать? И почему он так пристально смотрит на нее с высоты своего роста, а щеки у него горят и в глазах такое тоскливое ищущее выражение? В его взгляде было что-то странное, необъяснимое.

- "Гостиница на улице Феникса", - сказал он все с тем же выговором, непривычным для ее ушей. - Все скажут... все говорили мне, что это лучшая гостиница в городе, Гвин-садж.

Говорил он слишком мягко, стоял слишком близко. Из Моряцкого переулка показалась тощая пара волов, за ней другая.

- Они говорили чистую правду, Тибал-садж.

- Мне нужна комната, Гвин. - Казалось, его чуть забавляло то, что она его не узнает. И слишком быстро он опустил почтительное "садж".

- Я сдаю комнаты, Тибал-садж. (Зачем еще вывешивают снопики над дверью?)

Тоб все еще на лестнице укреплял снопик в скобах. По улице, таща повозку, приближались волы. Тибал попятился и оказался у них на пути. Он поднял ладонь, все еще не спуская глаз с нее.

- Ты пришел по дороге из Толамина? - спросила она. Иначе он бы не добрался до города в такой ранний час.

Он поколебался, но кивнул. Возчик сыпал ругательствами.

- И как там? - задала она вопрос. Тибал заморгал и нахмурился.

- Да как всегда, - ответил он неопределенно.

То есть как так? Веснарианцы же осенью разграбили Толамин.

Возчик натянул вожжи, и повозка, залязгав, остановилась - дымящиеся морды передних волов всего в локте от долговязого незнакомца. А он все еще будто ничего не замечал, все еще смотрел на Гвин.

Тоб спустился с лестницы, расплывшись до ушей от гордости, что справился с непривычной работой.

- Все сделано, Гвин-садж.

- Убери лестницу, Тоб.

- А-а... Угу! - Дурачок ухватил лестницу и понес ее прочь. Тибал посторонился, освобождая дорогу волам.

- Тебя же могло в лепешку раздавить, - сказала она.

- Что? - Он оглянулся на повозку и разъяренного возчика, как будто в первый раз их заметил, и пожал плечами. - Нет.

Что-то в Тибале Фрайните было очень странное, но он не вызывал в ней тревоги. Почти наоборот - он словно бы предлагал дружбу. Не просил о ней, а просто считал само собой разумеющимся. Почему-то это успокаивало... одежда не богача, но и не бедняка... сам несет свой дорожный мешок. Значит, небогат. Говорит вежливо. Не солдат. И не купец. Может, странствующий учитель? Ну, хоть он еще не предложил ей выйти за него. Последнее время ей то и дело приходилось охлаждать женихов, готовых хоть сейчас вступить в брак с гостиницей, и рано или поздно у нее не хватит сил отказать.