Роберт Шекли - Место, где царит зло

Перевод с английского В. Гольдича, И. Оганесовой

– Добро пожаловать домой, Донасьен!

Гробовщику пришлось изрядно потрудиться, чтобы привести все в порядок. Не самому, конечно, его лакеи, садисты, сделали всю работу: соскребли запекшуюся кровь, гной и ржавчину со стен, расчистили пол, заваленный отрезанными конечностями, отрубленными головами с высунутыми языками, мало похожими на людей существами с изуродованными лицами, проеденными червями и гноящимися. Отвратительное, надо сказать, зрелище, даже если работаешь в высоких, до бедер сапогах. Гробовщик не обращал на такие мелочи внимания до тех пор, пока Астарта, Королева Мертвых, не нанесла ему визит. Богиня с хрупкими чертами лица сморщила чуть вздернутый носик.

– Почему здесь так воняет? – спросила она.

Гробовщик разозлился.

– Конечно, воняет! В этой части Ада и должно вонять. А у тебя пахнет розами?

– Знаешь, такое ощущение, будто я попала в какой-нибудь дурацкий фильм ужасов, – заметила Астарта. – Благодарю за приглашение на чай, но, боюсь, я не смогу его принять.

Надменно кивнув головой, она удалилась.

– Самодовольная сучка, – проворчал Гробовщик.

Однако визит Астарты заставил его призадуматься. Видимо, он и в самом деле чересчур безразличен к быту. Впрочем, его, старого холостяка, вполне можно понять. Гробовщик женился на Горгоне, и какое-то время благополучно они жили вместе, но потом она решила, что больше не имеет права отказываться от своей карьеры. Гробовщик так и не понял, что интересного в том, чтобы превращать людей в камень. С другой стороны, он никогда не прикидывался натурой артистической.

Шарль Бодлер сказал:

– Он идет за мной, я знаю, он идет.

Поэт забился в угол в "Клубе убийц".

Местный клуб ничем не отличался от того, который он так часто посещал в Париже. Прекрасные были времена! Регулярно заглядывали Мане, Верлен и его друг Рембо, когда жил в Париже, перед своим безумным и прекрасным путешествием в Африку.

– Мой друг, постарайтесь взять себя в руки, – сказал Поль Верлен, сидевший в удобном кресле в той части зала, откуда открывался прекрасный вид на английский сад, приводивший его в ярость в Париже, когда он еще был жив.

Да, естественно. Ад Парижем не назовешь, однако Дьявол просто великолепно принимал у себя поэтов, которых впоследствии стали называть символистами – или иногда декадентами. Вместо того чтобы подвергнуть жутким мучениям, он наградил их за распространение адской доктрины на Земле. И оберегал от интриг и войны, раздиравших Ад на части. Дьявол нашел уютное местечко между двумя уровнями, где и устроил для поэтов весьма симпатичное пристанище, не слишком просторное – всего около двадцати парижских кварталов – зато воспроизведенных с характерной для него точностью. От западной части Лувра до конца улицы Темпл, с Сеной и набережными. Кусочек самого красивого города мира. Ничего лучше он не мог придумать, сотворив райский островок в самом сердце Ада.

Все, естественно, началось с прихоти, но потом Дьявол решил, что этот уголок может оказаться весьма полезным – надо же демонстрировать свое расположение тем, кто хорошо себя вел, иными словами, исполнял все его желания.

Бодлер понимал, что ему повезло. Когда он в первый раз появился в Аду, ему уделили особое внимание – отвели прямо к Сатане, избавив от обычных унижений у Гробовщика и Приветствующей Женщины.

– Бодлер, – сказал Дьявол, – мне всегда нравились "Цветы зла", твои стихи передают мысли необразованных ангелов вроде меня. Мы не в силах выразить их словами.

– Вы очень добры, – ответил Бодлер.

В его голосе слышалась неуверенность. Он никогда не знал, что следует говорить людям, возносившим ему хвалу. Если бы Бодлеру требовалось только заставить людей считать себя великим литератором, он мог бы жить спокойно. Однако у него имелось множество самых разных трудностей и проблем, и сейчас, глядя в величественное декадентское лицо Князя Зла, он понял, что и после смерти покоя ему не видать.

– Я подыскал особенное место, – заявил Дьявол. – Думаю, тебе оно понравится. В особенности после того, как ты поймешь, в каких условиях находятся остальные.

Бодлер подумал немного о жизни в Аду и содрогнулся.

– Я не слишком люблю экскурсии, – ответил поэт. – Нельзя ли просто где-нибудь присесть и выкурить трубку опиума – полагаю, здесь это не запрещено? Мне не очень хочется становиться активным участником представления.