Владимир Михановский - Место в жизни

Топеш стремительно сорвал с себя кожаный пояс и высыпал на бочонок струйку тусклых металлических кружочков.

– Вот. Здесь как раз сорок, – сказал Топеш, кивнув на деньги.

– Откуда у тебя такие деньги? – строго спросил дядюшка Леон и потрогал пальцем кучку монет

– Собирал я. Четыре года.

– На что?

– На свадьбу, – ответил Топеш, опустив голову и теребя в пальцах опорожненный кожаный пояс.

– Свадьба – дело, – одобрил дядюшка Леон. – Только с чего же ты вдруг так расщедрился, парень? А? Верно, надеешься на счастливый билетик?

Топеш молчал.

– Ну ладно, – заключил дядюшка Леон. – Будем надеяться, бог тебя услышит.

Старый Леон заново пересчитал деньги, сгреб их ладонью в видавшую виды шапку и провозгласил:

– Запомните этот день! Сегодня мы сообща сделаем счастливым одного человека. А кого именно – сейчас выяснится!

И толпа, предводительствуемая дядюшкой Леоном, с песнями и хохотом двинулась покупать билет в Лабиринт.

– Подумать только, такая маленькая штучка стоит целое состояние, – сказал Топеш, задумчиво глядя на узкий картонный прямоугольник, торжественно возлежащий в самом днище перевернутого бочонка. Для пущей важности кто-то застелил днище старой газетой.

– Начнем! – произнес дядюшка Леон, встряхивая шляпу.

Вместо денег шляпа была заполнена теперь клочками бумаги, торопливо свернутыми в трубочки. Клочки были пусты, лишь на одном торопливо, корявыми буквами было выведено: "Билет"...

Люди подходили, брали из шляпы дядюшки Леона бумажную трубочку, отходили в сторонку и разворачивали ее. После чего одни молча швыряли пустой клочок бумаги наземь, скомкав его, другие вертели бумажку так и сяк, чуть не рассматривая ее на свет, третьи равнодушно совали пустой жребий в карман робы и улыбались, будто именно этого они и ожидали.

Когда подошел черед Топеша, он побледнел как мел и, сунув руку в шляпу, которую дядюшка Леон держал на весу, на мгновение закрыл глаза.

Медленно развернул Топеш трубочку – ничего!.. Он изорвал бумагу тщательно, в мелкие клочки и пустил их по ветру.

– Плакали твои денежки, жених! – крикнул босоногий мальчишка, но Топеш не удостоил его даже подзатыльника.

Между тем количество бумажных трубочек в шляпе старого Леона стремительно таяло. Уменьшалось и количество людей, еще не испытавших свой жребий.

Подошла очередь Орта. Юноша протянул руку и равнодушно взял трубочку, лежащую на самой верхушке.

Люсинда бросила на него быстрый взгляд.

Орт развернул бумажку.

– Я выиграл билет! – сказал он громко.

На лице Топеша выражение растерянности вдруг сменилось торжествующей улыбкой. Смысл ее расшифровать было нетрудно. Итак, жребий пал на Орта. Пусть пропали деньги Топеша – зато теперь соперника поглотит Лабиринт. Быть может, Люсинда станет отныне благосклоннее к нему? Разве не ею, Люсиндой, заняты – увы, безответно – все помыслы Топеша?

Что же касается Орта... За него беспокоиться нечего: доля этого баловня судьбы, краснобая и книжника, обеспечена. Лабиринт определит Орту место в жизни. То самое место, для которого создан Орт, где он полнее всего сможет проявить себя. Что это будет за место? Его, Топеша, этот вопрос волнует меньше всего. Пусть только Лабиринт уведет Орта далеко-далеко. Чем дальше, тем лучше.

Хотя Топеш слушал не раз рассказы о том, как устроен Лабиринт, он имел достаточно смутное представление относительно принципа действия этого плода человеческого гения.

Топеш знал, что Лабиринт охватывает весь гигантский город, мегаполис, раскинувшийся не только вширь, но и вглубь. Бесконечные этажи строений тянулись ввысь, пронзая облака, опускаясь на много миль под землю, и повсюду проходили коридоры Лабиринта. Лабиринт был оснащен чуткими электронными анализаторами, которые, пока человек проходил извилистые коридоры, должны были определить его склонности, способности, о которых он подчас и не подозревал, привычки – короче, все, что составляет личность человека. Соответственно, Лабиринт определял, где именно, на каком посту человек, прошедший испытание, сможет принести наибольшую пользу своим согражданам.

Надо ли говорить, что решения Лабиринта были окончательными и обжалованию не подлежали.

В общем, все, что слышал Топеш из уст старого портового оператора относительно Лабиринта и что он припоминал сейчас, пока приятели шумно поздравляли Орта с выигрышем, было довольно мудрено. Топеш твердо усвоил главное: вход в Лабиринт стоит дорого. Тот, кто не может заплатить, прозябает в гавани, в качестве городской накипи, как любит повторять дядюшка Леон.