Михаил Тырин - Контрабандист

– Стой, это же гербарий, – просипел мне в ухо Крэк.

– Проходите, здесь не опасно, – успокоила его Тася.

Что ж, ей видней. Мы двинулись по коридору, превратившемуся из-за наростов биомассы в мокрую нору. Люди были на каждом шагу. Никакого беспокойства они не причиняли.

– Они живы? – тихо спросил я у Таси.

– Не знаю, – безразлично ответила она. – Осторожней, здесь спуск.

Предупреждение поступило вовремя – я едва не скатился в какую-то дыру в полу. Оказалось, там была лестница, правда, почти неразличимая из-за органики.

Я наконец догадался включить фонарь. Луч света уперся в багровые наросты, которые шевелились и подрагивали, истекая белым соком. Очередной проход мы преодолели, скрючившись в три погибели. И наконец оказались в просторном подвальном помещении, слабо освещенном обрывками люкс-кабеля.

Свет фонаря упал на очередного вздувшегося уродца – он сидел на корточках и собирал внутренности, выпавшие из трещины в животе. Заметив нас, он спрятал глаза и жалобно заскулил. Я обошел его стороной, потом заметил, что кое-где копошатся другие люди. Зачем они тут находились и чего добивались, я не мог понять, сколько ни силился.

– Господин Марциони вон там, – сказала Тася и остановилась.

Я пригляделся. В сумраке угадывалось что-то массивное, неподвижное, возможно, просто груда хлама. Приличная груда, выше человеческого роста.

– Где он? Я не вижу.

– Ты все видишь. Иди прямо.

Я пожал плечами и сделал, как велела Тася. Когда до этой груды оставалось шагов десять, она вдруг зашевелилась. Я остановился в нерешительности, водя туда-сюда фонарем.

– Не бойся. Подойди, – донеслось до меня.

Я сделал еще несколько неуверенных шагов. И наконец понял, что имела в виду девушка.

Это была не груда хлама, а невероятно разросшееся человеческое тело. Узнаваемую форму оно давным-давно потеряло, однако, проявив фантазию, я смог определить хотя бы место, где прежде была голова. От человека, впрочем, там осталось процентов десять. Остальное – биомасса.

– Не узнаешь? – спросил Марциони.

– Отчего же. Вас завсегда узнаю, господин губернатор, – я все еще опасался подходить вплотную.

Груда зашевелилась, выпустив из себя ведра два белого сока. На меня уставился глаз, похожий на сдувшийся футбольный мяч.

– А я тут немножко приболел, – сказал Марциони. – Как говорится, жить буду, любить – никогда.

Он как-то странно закряхтел, видимо, рассмеялся.

– Хочешь меня прикончить? – спросил он вдруг.

– Ты уже сам себя прикончил, – ответил я с нескрываемой жалостью.

– Ты не прав, Грач. Ты сам не знаешь, как ты не прав. Я потерял одну жизнь, но приобрел другую. Совсем другую. Возможно, в отличие от тебя я уже никогда не умру. Я уже другой, совсем другой.

– Это я вижу, – сложно было не согласиться. – Может, мне стоит тебе позавидовать?

– Завидовать не стоит никогда и никому. Твоя судьба в твоих руках. Все зависит от ясности поставленных целей. Si l'objectif est clair – tu l'atteindras. [5]

– Следует полагать, твоей целью было превращение в кучу дерьма?

Он не отвечал. Я слышал тяжелое медленное дыхание, а еще – бульканье в недрах его нового тела.

– Зачем это все? – спросил я. – Ради чего разрушен город и погублены люди? Неужели ради денег? Ни за что не поверю.

– Ради людей, – ответил Марциони. – Ради граждан Гарсии. Им не повезло, они стали жителями разорившейся колонии. Они в этом не виноваты. Я пытался исправить несправедливость. Надо было только начать. Надо было только показать, что у нас все в порядке. И тогда про нас бы вспомнили. В нас бы вложили деньги и построили этот мир заново.

– Ладно врать-то, – усмехнулся я. – Сердобольный ты наш… Плевать тебе на Гарсию и ее обиженных жителей.

– Не тебе об этом судить, Грач. Ты – пташка мелкая.

– Мелкая, зато шустрая. И оранжевый сейф мы, между прочим, нашли. И факты сопоставить было совсем нетрудно. Да, ты хотел построить на Гарсии гигантскую декорацию, но не для того, чтобы помочь обитателям. А чтобы привлечь внимание к себе и снова попытаться пройти в Парламент Федерации. Вот и весь твой тупой расчет. Денег ты настриг больше, чем сможешь потратить до старости, вот и захотелось новых ощущений. Стать маленьким богом, например…

– А одно другому не мешает, Грач. Нельзя решать судьбу целой колонии, не обладая политическим весом. Здесь все одно к одному. И закончим на этом. Спорить с тобой не собираюсь, много чести.

– Да уж, такая честь, что я аж прямо зарделся от гордости… Вопросик у меня к тебе, личного характера. Не побрезгуешь помочь мелкой пташке?