Эндрю Свонн - Повелители сумерек

— Почему?

Пока Диана стаскивала с ее левого плеча кимоно, пытаясь при этом не причинить подруге боль, правая рука Эви скользнула ей под пижаму. Тот же самый вопрос она задавала и сама себе.

— Я представлю тебе целый список причин.

Диана помогла Эви стащить через голову пижаму. Бледная кожа женщины светилась отраженным блеском фонарей и каким-то внутренним сиянием. Эви поцеловала ее в щеку.

— Я так одинока. Ты мне нужна. Это выше моих сил.

Эви поцеловала ямочку на шее у Дианы и медленно потянула подругу вслед за собой на пол. Приподняв голову, она провела пальцами правой руки по ее подбородку.

— Ты выручила меня.

Теперь они лежали бок о бок, тесно соприкасаясь телами. Дыхание Дианы участилось. Эви соскользнула вниз и поцеловала ей правую грудь, неторопливо лаская языком сосок. Одновременно она правой рукой нежно касалась ее левой груди.

Диана напряженно выгнула спину, и Эви опустилась на нее сверху.

Она все ниже скользила по телу Дианы, влажному от выступивших капелек пота. Эви поцеловала ее пупок, нежно припадая губами к каждой клеточке живота.

Эви ощущала исходивший от Дианы терпкий запах желания. Посмотрев в глаза, она произнесла:

— Самое главное… — и опустилась еще ниже, — тебе понравились мои глаза.

Эви зарылась головой между бедер Дианы и принялась целовать нежные складки под шелковистыми рыжими волосами.

И слова стали не нужны…

Больше двух часов они не выпускали друг друга из объятий. Каким-то чудом им удалось сохранить обстановку комнаты в целости и сохранности и вторично не вывихнуть плечо Эви из сустава.

Трудно сказать, в какой момент их энергичные любовные упражнения перешли в умиротворенные объятия. Достоверно можно утверждать только то, что к этому времени уже рассвело. Эви положила голову на плечо Диане. Они сидели на полу перед софой, накинув на плечи одеяло. Стол они оттолкнули в сторону. Взгляд Эви скользнул мимо видеофона к окну.

Солнечные лучи только начинали золотить своим нежным светом верхушки небоскребов на другом берегу реки. Снег прекратился, и небо казалось кристально-синим. Как ни странно, мир снова представал перед ней обновленным, исполненным жизни.

Эви почувствовала, как Диана нежно гладит ей волосы.

— Проснулась?

— Угу.

— Как ты себя чувствуешь?

Как она себя чувствует? Откровенно говоря, чертовски растерянно. И дело не в том, что она раскаивалась в содеянном. Как раз-таки наоборот — совершенно ни в чем не раскаивалась. Просто Эви было трудно сознаться себе в том, что она разучилась предвидеть собственные действия.

Следовало признать, что секс с Дианой принес ей больше удовлетворения, чем то, что она до этого имела с любым из мужчин. Эви не могла утверждать, что тому причиной — либо она действительно лесбиянка, либо мужики, с которыми она спала до этого, в сущности были ей безразличны.

А может потому, что Диана была первой из ее возлюбленных, с кем не надо было надевать эти чертовы контактные линзы. Все остальные были сродни Чаку Дуайеру.

— Гораздо лучше, — наконец произнесла Эви вслух.

И это действительно было так. Ее душа давно изнывала от одиночества, еще задолго до встречи с Дианой.

Снова воцарилось молчание. Спустя несколько минут первой заговорила Диана:

— Расскажи мне о себе.

Эви закрыла глаза:

— Многое тебе пришлось бы не по душе.

— У тебя есть семья?

— Нет?

— Никого?

Эви мысленно перенеслась в Израиль.

— Было что-то вроде семьи. Около пятидесяти сестер, один отец.

Диана погладила ей волосы.

— А вот я — единственный ребенок. А твои многочисленные сестры — вот это, пожалуй, семейка!

Эви беззвучно рассмеялась:

— Всех нас искусственно вывели японцы — словно цыплят, в экспериментальной лаборатории в Иордании. А затем однажды, во время налета коммандос из «Моссад», мы оказались захвачены израильской стороной. Я выросла в заведении, представлявшем собой нечто среднее между интернатом и казармой.

— Ты сказала, что у тебя был отец.

— Полковник Хаим Абдель. Он был главным в заведении.

— А что стало с остальными?

Эви пожала плечами.

— Разразилась война. И мы ее проиграли.

— Но это было уже давно. Сколько тогда тебе было лет?

— Шестнадцать, когда на Тель-Авив сбросили атомную бомбу.,

Диана задумалась, но спустя некоторое время заговорила снова:

— А мне казалось, что я еще не скоро услышу подобные истории.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Еще в сороковые годы я помогала десяткам моро перебраться в Штаты. Особенно после беспорядков, когда все границы были на замке.