Гарри Гаррисон - Далет-эффект

Утренний час пик кончился, и движение было небольшим, так что Марта приехала к посольству еще до десяти. Рядом нигде не оказалось свободного места для парковки, и в конце концов она поставила машину двумя кварталами дальше. Дождь уменьшился и перешел в обычную изморось, которая могла сыпаться неделями. Марта надела пластиковые сапожки – она всегда держала их в машине – и достала зонтик. Для такси слишком близко, а пешком очень утомительно. Сделав глубокий вдох, она открыла дверцу. Дождь сразу забарабанил по прозрачной ткани зонтика.

Вестибюль, как всегда, был пуст, и регистраторша за большим столом с холодной невозмутимостью, свойственной всем портье, смотрела, как Марта щелкала мокрым зонтом и рылась в сумочке в поисках листка бумаги.

– Меня пригласили зайти, – сказала она, разворачивая листок и смахивая с него табачные крошки, – к мистеру Бакстеру в десять часов.

– Пройдите через эту дверь, поверните налево, кабинет номер сто семнадцать. В конце коридора.

– Спасибо.

Хотя Марта старательно отряхивала зонтик на коврике у входа, мокрый след продолжал брызгами тянуться за ней по мраморному коридору. Дверь в комнату сто семнадцать была широко открыта, и она увидела долговязого человека в очках с темной тяжелой оправой, который склонился над письменным столом, сосредоточенно изучая лежащий перед ним лист бумаги.

– Мистер Бакстер?

– Да, заходите, пожалуйста. Разрешите мне повесить ваш плащ, а то он совсем промок. Ну и погодка! Иногда мне кажется, что вся эта страна того и гляди уплывет в море. – Он поставил раскрытый зонтик на свою мусорную корзину, повесил плащ и закрыл дверь. – Итак, вы…

– Марта Хансен.

– Ну конечно! Я ждал вас. Садитесь сюда, пожалуйста.

– Я по поводу паспорта, – сказала Марта, садясь на стул и открывая на коленях сумочку.

– Вы позволите взглянуть на него?..

Марта передала Бакстеру свой паспорт и наблюдала, как он переворачивает страницы и пытается прочесть смазанные визы и печати таможен. Потом он сделал какие-то пометки на желтой промокательной бумаге.

– Вы, похоже, любите путешествовать, миссис Хансен.

– Это благодаря мужу, он пилот САС. Билеты нам почти ничего не стоят, так что мы много разъезжаем.

– Вы счастливая женщина. – Он закрыл паспорт и посмотрел на Марту, подняв брови над оправой очков. – Послушайте, ведь ваш муж – Нильс Хансен, датский летчик? Тот самый, о котором столько писали в прессе?

– Да. С моим паспортом что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке. Вам действительно повезло – быть женой такого человека. Скажите, а этот кулон, который вы носите, – он с Луны? Его фотографии обошли все газеты.

– Да. Хотите посмотреть?

Она сняла цепочку через голову и протянула кулон Бакстеру. Это был обычный кристалл вулканической породы, необработанный обломок, вставленный в серебряную оправу. Камень из другого мира.

– Я слышал, вам предлагали за него пятизначные суммы. Будьте поосторожнее с ним. – Он вернул ей кулон. – Мне хотелось взглянуть на ваш паспорт просто для проверки. У нас возникли осложнения с паспортом, у которого почти такой же номер. Мы должны были убедиться, понимаете? Надеюсь, я не причинил вам излишнего беспокойства?

– Нет, разумеется.

– И все же я приношу свои извинения. Но вы знаете, как это бывает. Такие вещи никогда не могли бы случиться дома, но, когда американские граждане живут за границей, приходится много времени тратить на бумаги. – Бакстер похлопал паспортом по столу, не делая, однако, попытки вернуть его Марте.

– Мой дом здесь, – с вызовом сказала она.

– Ну конечно. Я просто неудачно выразился. В конце концов, ваш муж – датчанин. Хотя вы все же сохранили американское подданство.

Он улыбнулся Марте, потом отвернулся к окну и посмотрел на падающий дождь. Она крепко стиснула ладони поверх сумочки и ничего не ответила. Бакстер повернулся обратно, и Марта вдруг заметила, что у него абсолютно пустая улыбка, без проблеска сочувствия или доброжелательности. Бутафория – такая же, как и стекла в оправе, придающие ему вид этакого умника-очкарика.

– Вы, должно быть, преданная американка, – сказал он, – если решили не менять гражданство, несмотря на брак с иностранцем – вы замужем уже семь лет, не так ли? Я не ошибаюсь?

– Я… я никогда не задумывалась над этим, – еле слышно прошептала она, удивляясь самой себе. Почему она не скажет ему, чтобы он не лез не в свое дело? Не заберет паспорт и не уйдет отсюда? Может быть, потому, что Бакстер произнес вслух то, в чем она не решалась признаться самой себе?