Роберт Шекли - Первая жертва

— Тогда давай устроимся поудобнее, — предложил Хэрольд, ложась на кровать.

Сомнения Миранды длились лишь долю секунды. Может, ее удерживала мысль о том, что сейчас она распрощается со своей девственностью — это всегда имеет важное значение для всякой женщины. Черт побери его вместе с его неуклюжей соблазнительностью! — подумала девушка. Она перестала бороться с желанием, которое переполняло ее душу, поднимаясь из каких-то новых, до сих пор неизвестных ей глубин, и бессильно легла рядом с ним на кровать, хотя эта слабость и была ее силой.

— Сладкоголосый негодяй, — прошептала она. Ее губы скользнули по его длинному ровному носу и жадно впились в его уста.

В мире, где не существует табу на секс, пьянство, наркотики или убийство, трудно найти что-нибудь такое, что не станешь делать каждый день, а позволишь себе лишь на вечеринке. Необычные развлечения — вот что позарез требовалось тем, кто устраивал банкеты на Эсмеральде.

В Древнем Риме типичный благосостоятельный устроитель вечеринок, которому так же не хватало скромности, как и его современному последователю в Охотничьем Мире, угощал своих гостей таким редким и неперевариваемым блюдом, как языки индюков с трюфелями, которые подавались вместе с кусочками охлажденного жира рабов, как об этом беспристрастно сообщает папирус, найденный в Геркулануме.

В те времена гость, который не отставал от моды, должен был с радостью запихать себе всю эту еду в глотку, а потом стремглав нестись в вомиториум, выблевать все обратно, вытереть рот, справить малую нужду и вернуться обратно к следующему блюду.

Но, разумеется, вряд ли древнего римлянина можно считать утонченным ценителем. Луэйн всегда старался выдумать для своих вечеринок нечто совершенно новое, чтобы наповал сразить присутствующих и бросить вызов среднему классу, почти что уподобляясь дадаистам.

Раз людям на Эсмеральде было разрешено все, что угодно, надо было заставить гостей удивляться обычным вещам, используя для этого законы парадокса и превращая щекотание нервов в интеллектуальное занятие. Именно этим и руководствовался Луэйн, создавая стриптиз-наоборот, который стал пользоваться необычайной популярностью.

Это извращенное представление было показано сразу же после кофе со шербетом в большом обеденном зале. Гости Луэйна сидели за столами, расставленными в форме подковы. С внешней стороны столов сновала прислуга, которая разносила блюда, наполняла бокалы, предлагала кокаин (он до сих пор пользовался популярностью, хотя сила его действия — что не скажешь про его цену — таинственным образом уменьшилась после его официального разрешения в Соединенных Штатах).

Слугами были крестьяне из соседней деревни, которые ради такого праздника переоделись в воскресные одежды — широкие юбки и короткие кожаные штаны на подтяжках. Если бы кто-нибудь пригляделся бы повнимательней, то увидел бы среди толпы прислуги одного крестьянина, выше всех на голову и слишком неуклюжего даже для крестьянина. Тирольский камзол слуги, или кем он там был, сильно оттопыривался с одной стороны. Может, он просто прятал там украденную бутылку вина, которую решил выпить потом в таверне со своими неотесанными дружками. А может, это было нечто еще более страшное, например, огромная опухоль. Такие вещи демонстрируют приезжим кинооператорам крестьяне, проживающие в отдаленных уголках острова. Это мог быть даже „смит энд вессон“ в наплечной кобуре.

Но в этот момент глаза всех гостей были прикованы к обнаженной девушке, которая только что вошла в обеденный зал и поднялась на небольшую эстраду, которую подковой окружали столы. За собой она везла блестящий чемодан на колесах фирмы „Самсонайт“. В зале послышались вялые аплодисменты. Но на самом деле ее появление ничуть не заинтересовало гостей. Чемоданы, пусть даже на колесах, все видели не раз.

Но когда она сладострастным жестом открыла замки и гостям собравшихся открылся настоящий гардероб, в зале послышался возбужденный шепот — гости поняли, что девушка собирается одеваться, а такого представления почти никто из них никогда не видел.

Медленными дразнящими жестами, она достала из открытого чемодана лифчик, трусики и чулки. Напряжение возросло, когда она нерешительно замерла, выбирая платье и наконец остановилась на ярко-красной накидке из шелка, через которую просвечивались только что прикрытые изгибы ее тела. Гости перешептывались с растущим возбуждением, хотя трудно было определить настоящее оно или наигранное.