Владимир Михайлов - Может быть, найдется там десять?

– Ладно. Мы отыщем их.

– Молодость… – определил Мастер. Я не понял: с сожалением или же с некоторой завистью. Хотя оба они выглядели людьми средних лет, на самом деле возраст их можно было измерять геологическими эрами; и пусть сами они в какой-то степени владели временем, но и время владело ими, оставляя незримые следы в образе мыслей, в восприятии мироздания, – Время, не касающееся только самого Творца.

– Чем вы нас снабдите? – задал я важный вопрос.

– Ульдемир, мы пошлем туда тебя – всех вас – не с голыми руками. Сделаем то, что обычно запрещается: дадим – на время пребывания на Альмезоте – способность свободного подселения, дадим внутреннее зрение, когда тонкие тела человека, его мысли и чувства можно увидеть сразу и во всех деталях. Надеемся, что никто не злоупотребит этим. Кроме того, надежно заблокируем ваши тонкие тела от постороннего воздействия. Все это будет дано тебе прямо здесь, своим товарищам сможешь передать похожие способности при встрече. Теперь загляни в себя и скажи: в состоянии вы решить такую задачу?

– Дайте мне подумать минуту, – ответил я.

Оба кивнули одновременно.

Я вышел и вновь после долгого отсутствия оказался на той самой открытой веранде, раньше всегда залитой ярким золотистым светом, исходившим, казалось, отовсюду и не дававшим теней. Теперь, показалось мне, свет этот поблек; но, может быть, просто память слегка приукрашивала прошлое, как это ей вообще свойственно? Дальше по-прежнему лежал обширный луг, и трава на нем была все еще достаточно высокой, чтобы возникло желание улечься в нее и позволить себе расслабиться в неге, ощущении, какого мне давно уже не приходилось испытывать. Неширокая речка, скорее даже ручей, струи-лась, пересекая луг и исчезая в лесу; она на самом деле обмелела или это тоже мне казалось? Зато лес, как и встарь, как бы заключал в раму и луг с ручьем, и дом, из которого я только что вышел, – вот он нимало не изменился за время моих странствий, все такой же острокрыший, с башенками и балкончиками наверху. Я невольно глубоко вздохнул – не от волнения, его сейчас не было, и не от грусти, давно таившейся во мне, но сейчас как бы вырвавшейся наружу; вздох этот вызван был мгновенным ощущением былой полноты жизни, богатой смыслом, но оставшейся в прошлом, так что теперь так вздыхать удавалось не часто, очень не часто. Потом я медленно, глубоко вдохнул, пытаясь извлечь из памяти, вновь ощутить хмельной запах летнего утра, медоносных цветов. Я понимал, что даже если такое удастся, уже через миг-другой эта гамма ощущений исчезнет – вся, от первой ноты до последней, и придут иные мысли, мысли о новом деле, за какое я только что взялся.

И тогда все доступное моему взгляду примет совершенно другой облик, а именно – подлинный. После чего не захочется больше валяться на этой траве, потому что каждая травинка и каждый цветок на самом деле – лишь контейнер высших тонких тел, буддхиальных и атманических, готовых к воплощению, но или еще не использованных, составлявших резерв Фермы, или же уже прошедших не одну инкарнацию и, увы, не заслуживших более высокой оценки, чем быть воплощенными в траву. Зная это, не очень-то захочешь общаться с ними, а я теперь знал. Как и многое другое. Поэтому мне и в голову не придет, скажем, опустить ноги в этот ручей с его точными, по синусоиде, извилинами. Теперь мне известно, что вода в нем – вернее, то, что представляется ею, – в действительности своего рода раствор других тонких тел, рангом пониже, – казуальных и ментальных. Ничтожно малая часть того, чем располагает Творец, – всего лишь некое оперативное подразделение, подготовленное к работе. И та трава, и та вода, которую я увидел бы завтра, попади я сюда снова, оказались бы совершенно другими, тут вряд ли нашлась бы и дюжина сегодняшних травинок или литр-другой сегодняшней воды – хотя ручей на деле был замкнутым и впадал, так сказать, в самого себя. Змея, кусающая себя за хвост.

Не знаю, какие еще мысли пришли бы мне в голову, останься на то время. Однако мне было заранее известно, что Ферма не поощряет праздношатающихся; получил задание – изволь исполнять, не отвлекаясь и не очень-то переживая за свою судьбу. Потому долго раздумывать я себе не позволил.

– Согласен, – сказал я, зная, что двое в доме меня слышат. – Когда приступать?

– Тогда передай своим время и место встречи… Запоминай.

– Разве мы не отправимся туда вместе? Всем экипажем сразу?

Все мы продолжали по старой привычке называть себя именно так. Хотя у нас давно уже не было своих кораблей.