Дин Кунц: Человек страха

Его что-то беспокоило, что-то еще, помимо присутствия оружия. Затем, оглядев бульдозер, он понял, в чем дело. Нигде не был указан изготовитель! На бульдозере он не видел ни названия фирмы, ни модели, ни номера. Та же самая история и с винтовками, ножами, взрывчаткой. Оружие было изготовлено так, чтобы производитель оставался анонимным. Но кто же его изготовил? И с какой целью?

Дзинь-дзинь-дзинь!

Сначала, погруженный в раздумья, он не обратил внимания на сигнал тревоги. Но корабль звонил все настойчивее. Он отложил винтовку, которую держал в руках, и пошел назад в рубку управления.

ПРИБЛИЖАЕТСЯ НЕОПОЗНАННЫЙ ОБЪЕКТ. ОПОЗНАНИЕ — ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД.

Слова выходили из компьютерного радиолокатора со звуком, напоминавшим скрежет наждачной бумаги.

ОПОЗНАЮ. ЭТО ЧЕЛОВЕК.

— Человек? В открытом космосе — без корабля?

Я СЛЫШУ СТУК СЕРДЦА.

Похожее на бесформенный плод, тело в красном скафандре медленно выплыло из черноты.

БЕЗ СОЗНАНИЯ.

Он подвел корабль как можно ближе, чтобы разглядеть фигуру в красном. Что делает здесь человек — один, вдали от кораблей, в скафандре, в котором ему больше двенадцати часов не продержаться?

— Я собираюсь принять его на борт, — сказал он кораблю.

ПО-ТВОЕМУ, СЛЕДУЕТ ЭТО СДЕЛАТЬ?

— Он же там умрет!

Корабль молчал.

Через минуту на экране появился цилиндрический корпус Мусорщика. Еще один почти живой механизм. Единственный глаз Мусорщика сконцентрировался на теле человека в скафандре. На подвесном экране появилось его изображение крупным планом. Увидев выхваченное объективом лицо, он уже не был столь уверен, что это человек.

У него было лицо с двумя глазами, но без бровей. А там, где должны быть брови, — два костяных выступа, твердых, темных, блестящих. Грива каштановых волос с белыми прожилками. Широкий рот с пухлыми губами, но губы неестественно яркие, приподнимались с краев, обнажая острые, белые, похожие на клыки зубы. И все же от человека в нем больше, чем от зверя. На лице застыла душевная мука, а это очень по-человечески. Он дал Мусорщику указание начать подъем на борт.

Когда машина, выполнив задание, вернулась на место у корпуса корабля, он открыл люк в полу, втащил тело и осторожно освободил его от скафандра. На шлеме было по трафарету написано имя:

ХУРКОС...

...Он в большом соборе. На свечах в серебряных подсвечниках трепещут красные языки пламени.

Белина мертва. Никто уже больше не умирает, но Белина мертва. Редкий случай. Ее разорвало находившееся у нее во чреве чудовище. Доктора ничего не смогли поделать. Когда нельзя возложить вину на других людей, остается обвинять единственную сущность:

Бога. Трудно было найти храм, ибо верующих в эти времена осталось мало. Но один все-таки нашелся. Там, как положено, была святая вода, окропленный жертвенной кровью алтарь и горстка древних христиан — древних, потому что они отказались от искусственного бессмертия, предложенного Комбинатом Вечности: они старели.

В большом соборе...

В большом соборе он перебирается через ограду алтаря и вцепляется в огромное распятие. Он стоит на коленях и, поскользнувшись, трижды падает на пол, на его покрытых густой шерстью руках выступают синяки. Затем, зацепившись пальцами за деревянные складки набедренной повязки, он, рыдая, подтягивается.., орет что-то в ухо... Но ухо деревянное. Оно лишь отражает его проклятие.

Внизу мерцают свечи.

Он начинает раскачиваться, пытаясь своим весом опрокинуть Бога. Сначала это ему не удается. Он плотнее обхватывает голову истукана ладонями. Голова, с треском оторвавшись от плеч, летит вниз...

Потом он опрокидывает и тело.

Он падает вместе с распятием.

Звучит сирена, появляются санитары. Последнее, что ему запомнилось, — это старик христианин, который, подняв и соединив две разбившиеся половинки божественного лица, что-то бормотал себе под нос...

Он отпрянул от Хуркоса и затряс головой, пытаясь освободиться от наваждения. Это же сон незнакомца — как он мог присниться ему?

Хуркос открыл глаза. Блестящие угольки, черные жемчужины, таящие множество секретов. Его рот сильно пересох, и, когда он попытался заговорить, на растрескавшихся губах выступила кровь. Тот, который не помнил своего имени, принес воды. Наконец Хуркос произнес:

— Значит, не получилось.

Голос у него был глубокий, привыкший командовать.

— Что — не получилось? Что это ты вздумал прогуливаться в открытом космосе? Хуркос улыбнулся.