Сергей Барнатин: Стиглеры- Новое поколение миротворцев

Рафи с чувством погладила рукой свое оружие, и ее глаза в преддверии боевого возбуждения холодно взглянули на мрачный ночной город.

— В чем же дело? Пойдем со мной.

Не дожидаясь ответа, Рафи потянула на себя городские ворота, и они со скрипом отворились.

— Придется пойти, — недовольно пробурчал Гафф, отправившись вслед за девушкой. — Тебя нельзя оставлять одну. У меня дочь точно такая же. Если кто обидит — никому спуску не дает. Я тогда всюду хожу за ней — чтоб чего не натворила.

— Вот и хорошо, — ответила Рафи без какого-либо интереса к откровению Гаффа.

«Отец бы не одобрил того, что я задумала», — мысленно осудила она себя, но вслух неожиданно добавила:

— А он и не узнает об этом… Никогда!!!

Их было много — около тридцати истощавших людей в старой, ободранной одежде, без оружия, но с несколькими крепкими сетями. И впереди них шел Эгей.

Везавий огляделся вокруг. Он был один против силы Эгея, только верная волчица шла рядом. Везавий остановился. Никаких чувств не было. Только ярость новой неудержимой волной захлестнула его да заиграла кровь в предвкушении предстоящей схватки.

Они приближались. Везавий уже видел лицо Эгея — как всегда невозмутимое. Старик уверенно шел вперед, не сводя с него жесткого, холодного взгляда. И вдруг, когда, оскалясь, Везавий готов был уже броситься в схватку, Эгей остановился. Он поднял вверх руку, и замерли все люди, идущие за ним. Старик как-то по-новому взглянул на своих противников и неожиданно спросил:

— Везавий?! Это ты?! — впервые голос его дрогнул. Везавий промолчал. Он вдруг вспомнил старую хижину и пятнадцать несчастных сирот, вырванных из лап нечисти. Ярость отступила перед необыкновенно яркими картинами нелегкого детства, и Везавий почувствовал, как задрожали его ноги, готовые к броску. И опять накатился страх. Везавий ясно осознал, что ничего этого в его жизни больше не будет: ни галдящей детворы, ни шумных тесных городов, ни простого человеческого счастья. Все это было безвозвратно поглощено миром драдов, как поглощен был Лад. Единственной нитью, которая еще связывала его с людьми, оставался Эгей. И словно услышав мысли чудовища, старик вновь окликнул его:

— Везавий?!

— Узнал… Значит, я не ошибся. — С немым укором Везавий оглядел свой чудовищный облик, а затем посмотрел на старика. — Что ты сделал, Эгей?! — В голосе Везавия чувствовалось больше боли, нежели ярости. — Ведь все было так хорошо… Весь этот мир… Мне невыносимо смотреть на него — чувствовать, что все это уже не мое, не для меня! А Лад?! Без содрогания я не могу даже подумать о нем!

— Ты все не так понял… — Эгей сделал шаг вперед.

— Стой, старик! — неожиданно злобно проревел Везавий. — Я все понял правильно! Ты не человек!!! Ты не принадлежишь этому миру!!! Я долго не замечал очевидного, за что и поплатился. Смотри на меня! Я твое творение! Но не спеши радоваться! Вопреки твоим планам, я сумел вернуться. Ты не ожидал этого, верно ведь? Как не ожидаешь того, что я задумал.

Не дослушав Везавия до конца, Эгей вдруг резко повернулся к своим людям и крикнул необыкновенно громко:

— Уходите! Все уходите из этого города! Вы знаете, что надо делать, и я вам больше не нужен!

С тихим ропотом отряд Эгея быстро ретировался, побросав на землю все свое снаряжение. Старик вновь повернулся лицом к чудовищу и сделал шаг вперед. Уголки его губ дрогнули, словно сдерживая смех, а глаза вдруг стали необыкновенно живыми.

— Ну так что же ты задумал, баламут? — тихо, с какой-то непонятной интонацией спросил он.

Почему-то Везавий попятился. Нет, он не испугался старика, просто это словечко — «баламут» задело какую-то невидимую струну в душе Везавия. Именно так, и никак иначе, называл его Эгей, когда был сердит, тогда — десять лет назад. Только теперь в этом обращении появилось что-то от теплого, дружеского — «Привет, как дела?!»

— Ну так что же ты надумал, баламут?! — вновь повторил старик и сделал еще один шаг вперед.

И собрав воедино всю свою злость, только для того, чтобы подавить все то человеческое, что еще осталось в нем, Везавий вдруг яростно проревел:

— Я убью тебя! Убью!!! — И уже задыхаясь от чрезмерной злости, он скороговоркой добавил: — А потом я убью себя. Нам с тобой нет места в этом мире.

— Не обманывай себя. — Эгей приблизился еще на один шаг. — Ты не сможешь сделать ни того ни другого.

— Смогу! — зло произнес Везавий, продолжая пятиться.

— Нет. — Эгей отрицательно покачал головой и сделал очередной шаг вперед.