Джон Стиц - Число погибших

К чему бы это? Странно. Я по-прежнему топчусь на одном месте. Меня уже пытались убить. Женщине, которой без особых усилий удалось разбудить во мне чувства, спящие вот уже много лет, тоже угрожала опасность, а если я попытаюсь защитить ее, то лишь оттолкну от себя. Отчего же я так оптимистично настроен?

Поразмыслив, я понял, в чем тут дело. Вероятно, незаконченные дела беспокоили меня больше, чем я думал, и, получив, пусть даже спустя столько лет, неоспоримые улики против «Дублинской», я сразу воспрял духом.

Когда я наконец разобрался в своих чувствах, было уже достаточно поздно, и я решил позвонить Джанет.

Я оказался прав — она уже встала. Действительно, ранняя пташка. Увидев меня, Джанет встревожилась.

— У меня куча новостей, — начал я с места в карьер и рассказал ей о том, что слышал по телевизору, и о том, что видел в «Институте Моргана». Потом я показал ей разорванную записку, надеясь, что Джанет сможет дополнить недостающие слова. Когда она наконец сдалась, я рассказал ей о докладных «Дублинской».

— Может быть, стоит поговорить об этом с Хартли? — спросила она. — Не называя, конечно, источников. Просто на всякий случай.

— Предпочитаю не рисковать. Во-первых, это привлечет излишнее внимание. Во-вторых, я не уверен, что он тоже не причастен к этому.

Джанет не стала произносить громких фраз вроде: «Это несерьезно».

Она просто спросила:

— Почему вы так думаете?

— Во-первых, потому, что если в этой истории действительно замешаны МНБС, «Институт Моргана», «Мидас корпорейшн», Олсоп и, возможно, «Вандерленд», то без участия высокопоставленных лиц им не обойтись. Во-вторых, в самом начале своей работы на МНБС я подслушал разговор между Шоном и Хартли. И один из них говорил что-то о легкой одежде. А ночью мы были уже на пути в Эдом.

— Так, значит, мы не можем доверять никому?

— Только самим себе.

— Я не совсем уверена, что Олсоп замешан в этом деле, — помолчав, сказала Джанет. — Вчера я кое-что проверила. Олсоп заявил протест по поводу того репортажа, где Слоана выставили в плохом свете.

— Значит, либо те, кто помогает ему проводить кампанию, превысили свои полномочия, либо Олсопу все известно и он пытается опередить нас.

— Может, и так. Но не кажется ли вам, что мы немного заблудились?

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Ведь все это началось с предположения о том, что некоторые из этих инцидентов были специально подстроены.

— Я не забыл. Но, с другой стороны, все, что мы до сих пор узнали, так или иначе связано с предвыборной кампанией. А та, в свою очередь, должна быть каким-то образом связана с этими инцидентами, только пока я не вижу каким.

— И что же тогда дальше?

— В архиве у меня работает программа, которая пытается найти чтонибудь общее между людьми, погибшими в наиболее оперативно освещенных катастрофах. Сегодня мне лучше там не показываться, но завтра я проверю результаты. Может быть, они сослужат нам службу.

Джанет безуспешно попыталась подавить улыбку:

— Совсем как в приключенческих фильмах, правда? И выяснится, что в каждой катастрофе один человек в школе был хулиганом.

— Что ж, и такое возможно. Я же не говорю, что мы сразу найдем разгадку, но надо же было попробовать.

— Хорошо. Я тоже не говорю, что это плохая идея. Просто она показалась мне немного — как бы это сказать — стандартной.

Еще некоторое время мы обсуждали различные варианты, а на прощание Джанет весело сказала:

— Послушайте, а может, это какая-нибудь страховая компания решила расправиться со своим конкурентом? — и тут же виновато улыбнулась и опус типа глаза, понимая, что в своих шутках зашла слишком далеко.

— Вы прошены, дитя мое, — сказал я торжественно.

Ее лицо оставалось на экране гораздо дольше, чем бывает при эффекте послесвечения.

Я вышел на работу на следующий день, в понедельник, а остаток воскресенья провел, строя многочисленные, но безрезультатные предположения.

Первые рабочие часы прошли тоже совершенно непродуктивно. Шон послал меня за очередной отремонтированной камерой. По пути, опасаясь возможной ловушки, я был крайне осторожен, но ничего не произошло.

Когда я вернулся на студию, меня остановил Тони Уорнер и долго извинялся, считая, что авария произошла по его вине. Я не стал говорить ему, что знаю настоящего виновного и он не имеет к нему никакого отношения. Тони пожелал мне удачи и с широкой улыбкой поспешил по своим делам.

Программа поиска, о которой я говорил Джанет, закончила свою работу, но прошло целых два часа, прежде чем моя сообщница нашла подходящий повод послать меня в архив.