Кеннет Балмер - Транзитом до Скорпиона

Он находил дорогу с безошибочной точностью, пока мы не добрались до узкого, пыльного, заросшего паутиной коридора внизу дворца, где с одной стороны сквозь трещины между массивными базальтовыми блоками сочилась вода. У нас будет больше шансов ночью, когда два солнца зайдут в буйстве топазовых и рубиновых красок и, если повезет, между первой из семи лун и землей проплывет небольшое облачко. Подобно любому моряку, узнав однажды положение с приливом и луной, я постоянно держал эти сведения в голове, готовый в любой момент выдать точное положение того и другого. На Крегене приходится учитывать семь лун и их фазы; но я автоматически был уверен, что смогу сказать, когда наступит самый темный период ночи.

Привыкнув к долгим вахтам без еды, я испытывал озабоченность насчет Делии; но тут Глоаг поразил нас, достав ломоть хлеба, несколько размякший и помятый, и горсть палин, сохраненных от предыдущего ужина, контрабандой принесенного мной. Мы поели с аппетитом, вполне естественным у голодных людей, не оставив ни крошки.

Учитывая обстоятельства, в дальнейшем побег проходил без особых трудностей. Мы проползли через вонючий тайный ход и потерну. Глоаг оказался превосходным разведчиком. Мы выплыли в канал, украли ялик и погребли при тусклом свете трех лун, проходивших низко над головой. Движение ближайших к Крегену лун заметно на глаз. О побеге из города на аэроботе не могло быть и речи, поскольку городская стража наверняка сейчас усиленно патрулирует воздушные трассы. Я осторожно выспрашивал направление у рабов и узнал точное местонахождение анклава Эвард среди прочих островов. Я брался за отчаянную игру, но у меня имелась козырная карта.

Весь город поднят на ноги из-за побега рабов, особенно Знатного Дома, и нас могут, конечно, выдать. Но я в этом сомневался. Эвард и Эстеркари были друг с другом на ножах. Мы бесшумно подплыли к причалу, где люди в зелено-синих ливреях Дома Эвард проводили нас к главе их Дома. Я принял надменный и властный вид. Когда возникает необходимость, вавадир может держаться столь же авторитарно и по-диктаторски, как любой человек, командующий людьми.

Беседа протекала без формальностей и приятно. Ванек из семейства Ванек Знатного Дома Эвард живей всего напоминал мне Кидонеса Эстеркари. Оба страдали мрачной иссушающей жаждой власти. Он сидел в голубовато-зеленых одеждах, скрестив руки, и слушал. Когда я закончил, он велел принести вина, а рабыням — позаботиться о Делии.

— Добро пожаловать в Эвард, Дрей Прескот, — сказал Ванек, когда мы сели за стол с вином и закусками. Солнца всходили над крышами в ало-золотом великолепии, подернутые бледно-зеленым огнем. — Мой сын, принц Варден, в данное время отсутствует. Но я сочту за честь помочь. Мы не то, что эти расты Эстеркари. Союз между принцессой и этим щенком Працеком — дело серьезное. — И Ванек принялся пространно рассуждать о политике борьбы за власть в городе.

Всеобщее Собрание заседало постоянно. Его совещания, дебаты и законодательная деятельность шли без перерыва. В Собрании насчитывалось четыреста восемьдесят мест. В городе, же имелось двадцать четыре Дома, как Знатных, так и Простых, поэтому среднее число мест на Дом достигало двадцати. Некоторые из них, вроде Эстеркари, могли похвалиться большим числом мест в собрании — до двадцати пяти, то есть тем же числом, что и Эвард. Но давление оказывали блоки власти, альянсы и пакты между Домами, так что какая-то одна партия могла получить большинство голосов. Когда я подивился выносливости депутатов собрания, Ванек рассмеялся и объяснил, что в счет шли только кресла. Любой принадлежащий к Дому мог заседать в креслах, зарезервированных в Собрании для его Дома. Власть давало только число кресел; заседавшие в них люди постоянно приходили и уходили, часто по расписанию дежурств, вроде системы вахт на море.

— И Эстеркари имеют немалый вес. Кидонес Эстеркари — кодифекс всей Зеникки!

Это-то явно и являлось источником злобы Ванека из Дома Эвард. На его взгляд, кодифексом, признанным вождем самой мощной коалиции, полагалось быть ему самому.

Затем я увидел еще одну интересную подробность жизни Зеникки. Вызвали согбенного, сморщенного бородатого раба в серой набедренной повязке, и он с мастерством, на которое стоило посмотреть, удалил клеймо с плеча Глоага. Он раскалил бы тавро и заклеймил бы Глоага по новой, вензелем В. Э., но я ему не позволил.

— Глоаг свободен, — веско сказал я.

Ванек кивнул.