Джеймс Баллард: Люк 69

— И вообще, — продолжил Авери, — здесь что-то…

Ленг схватил его за локоть.

— Скажите мне, как мы сюда попали?

— А как ты думаешь? — с усмешкой спросил Горрел. — Через дверь, конечно.

— Через какую дверь?!

Авери и Горрел переглянулись, затем посмотрели вокруг. Вскочив с кресла, Горрел подбежал к стене, пытаясь нащупать дверь, но его пальцы лишь скользнули по толстому слою пыли, покрывавшему камни.

Когда они в конце концов затихли, с испугом и недоумением глядя друг на друга, Ленг с неожиданной яростью бросился на стену и стал колотить по ней.

— Нейл! Нейл! — в исступлении кричал он. — Нейл! Нейл! Нейл!

Свет начал медленно гаснуть…

Морли сидел за столом и перебирал карточки с результатами тестов, когда вдруг дверь открылась и в комнату заглянула медсестра.

— Доктор, может быть, мне проверить пациентов?

— Нет, не надо, — ответил Морли, — я сейчас сам иду туда. Открывая дверь зала, он взглянул на часы — три двадцать пять.

Во время его отсутствия ничего не изменилось.

Ленг, откинув голову на спинку кресла, отрешенно смотрел на дверь. Авери по-прежнему сидел, уткнувшись в журнал, а Горрел в задумчивости склонился над шахматной доской.

— Не хотите поразмяться?

Никто не ответил. Морли заколебался, затем медленно пошел вперед.

Через несколько секунд он увидел что-то темное под ногами и замер на месте.

В нескольких футах от софы на блестящем полированном полу лежал черный король. Морли наклонился, подобрал короля и заметил еще несколько шахматных фигур, разбросанных по полу.

Он медленно перевел взгляд на Горрела.

Пред ним предстала картина, скрытая ранее высокой спинкой софы: подушки на софе были перевернуты, фигуры рассыпаны, а сам Горрел сидел, уставившись невидящими глазами в пол.

— Ленг! Авери! — закричал Морли, кинувшись к Горрелу. — Зовите персонал!

— Ленг! — опять позвал он через секунду.

Ленг, не шевелясь, сидел в кресле и смотрел на часы, его расслабленное тело напоминало восковую фигуру.

Морли подскочил к Авери и схватил его за плечо. Голова пациента безвольно откинулась, и журнал выпал из его рук.

Морли подошел к проигрывателю и нажал определенную комбинацию кнопок. По коридору разнесся сигнал тревоги…

— Вы были с ними? — резко спросил Нейл.

— Нет, — ответил Морли. — Я выходил минут на десять, проверял результаты тестов.

— Вы должны были постоянно находиться рядом с ними. Именно для этого я и ввел ночные дежурства.

Часы показывали пять тридцать. После нескольких часов усиленной работы все чувствовали невероятную усталость. Нейл взглянул на трех закутанных в белое мужчин, беспомощно лежащих на кроватях. Внешне они как будто не изменились, только взгляд был далеким и пустым.

— У меня такое ощущение, как будто они куда-то ушли, — сказал Морли, глядя себе под ноги.

— Как вы сказали? — переспросил Нейл. Он почувствовал, что его ассистент близок к правде: все органы пациентов, лежавших на кроватях, функционировали нормально, но нервные рефлексы отсутствовали.

Нейл жестом пригласил Морли в свой кабинет и захлопнул дверь.

— Присаживайтесь, — он пододвинул ассистенту кресло, — и объясните, что вы хотели сказать?

Морли пожал плечами.

— Мне кажется, что наш мозг просто не может вынести постоянного бодрствования. Любой сигнал, повторяемый много раз, теряет свое значение. Попробуйте пятьдесят раз сказать слово «сон» и вы почувствуете, что ваш мозг устал от этого.

— И что дальше?

— В конце концов наш разум деградирует.

Нейл задумчиво спросил:

— Вы помните тот рассказ Чехова, о котором говорили мне несколько недель назад?

— «Пари»? Да.

— Я прочитал его прошлой ночью. Забавно. Мне кажется, это близко к тому, что вы хотите сказать, — он оглядел кабинет. — Комната, в которой тот человек провел десять лет, была как бы психической тюрьмой для разума… Нечто очень похожее случилось с Авери, Горрелом и Ленгом. Они дошли до такой точки, когда для них исчезла их сущность и стерлись преграды между реальностью и грезами. Это напоминает человека, стоящего перед сферическим зеркалом и видящего лишь гигантский глаз.

— Так вы считаете, что их исчезновение — это бегство от этого глаза?

— Не бегство, — рассудил Нейл. — Наша психика никогда и ни от чего не бежит. Она просто перестраивает реальность. Комната из рассказа Чехова подала мне эту идею. В нашем случае аналогом является зал. Мне кажется, я допустил ошибку, поместив их туда. Эти голые стены, яркие лампы, блестящий пол с такой силой давили их, что в конце концов мозг не выдержал.