Павел Амнуэль: Дорога на Элинор

— Ч-что? — похолодел, теперь уже по-настоящему, Терехов. — Ты хочешь сказать, что все… стерлось?

— Скорее всего, — кивнул Сергей.

— Что ты говоришь! — возмутился Терехов. — Там мой новый роман! Я его сегодня в издательство отнести должен!

— А что, — удивился Сергей, — он у вас только на «винте» был? А на сидюк не переписан? Кто же так делает? Надо всегда иметь копию!

— Имел я копию! — закричал Терехов. — Даже две!

— Тогда какие проблемы?

Терехов только рукой махнул — не было у него желания рассказывать Сергею о похищенном «дипломате».

Черт, черт, черт! Если день начался плохо, он так же плохо и закончится. Почему-то вспомнилась Алена, бывшая его жена, любившая читать никому не интересных философов, Юнга, к примеру, с его «Синхронистичностью». «Все события, — говорила она, — цепляются друг за друга. Ты не замечаешь?»

Он не замечал. Он многого в собственной жене не замечал, как оказалось. А Юнг оказался прав. Как все одновременно — синхронно! — получилось. Что бы проклятому компьютеру испортиться не сегодня, а хотя бы завтра или через неделю? Так нет же…

— А ты не можешь заняться этой… реанимацией… прямо сейчас? — спросил Терехов, все еще на что-то надеясь.

— Нет, — с сожалением покачал головой Сергей. — Я диск дал Витьке из восьмого, только вечером заберу. Он сейчас на тренировке, к семи вернется.

Мальчишка ушел, пообещав явиться с утра пораньше, Терехов после его ухода долго сидел, уставившись в одну точку и ни о чем не думая, потому что думать на самом деле было совершенно не о чем. Надо бы Варваре позвонить, но что он ей скажет? Завтра? А если «винчестер» действительно сдох окончательно? Тогда ни завтра не будет, ни через неделю — не сможет он, просто морально не сумеет восстановить собственный роман. Законченные рукописи он обычно начинал ненавидеть — никогда не перечитывал, даже после выхода книги из печати. Он точно знал — то, что сделано, сделано плохо, ужасно. А вот то, что он еще напишет, будет хорошо. Просто замечательно.

Писать тот же роман еще раз? Лучше застрелиться!

Терехов все-таки придвинул к себе телефон, чтобы сообщить Варваре о постигшей его (и издательство) трагедии, и в этот момент аппарат зазвонил.

— Слушаю, — сказал Терехов, подняв трубку.

Несколько долгих секунд слышны были только шорохи, будто кто-то на другом конце провода перекладывал с места на место тетрадки, бумажки, птичьи крылья и легкие куски ткани — что-то шелестело, шуршало, тихо щелкало, там была какая-то жизнь, принципиально непонятная на слух. Терехов хотел уже спросить раздраженно, будут ли с ним говорить или можно положить трубку, и в это время тихий голос, такой же шелестящий, будто родившийся из шуршания бумаги и взмахов птичьих крыльев, произнес не очень уверенно:

— Простите… Это вы потеряли «дипломат» на станции метро «Рижская»?

Терехов задохнулся от возмущения. «Потерял»!

— Я! — рявкнул он в трубку, забыв об осторожности. А ну как грабитель (если это не он звонил, то кто же?) обидится и прервет разговор? — А вы, значит, «дипломат» нашли?

— Ну… нашел, если хотите. Каждый, в конце концов, находит то, что ищет, извините за банальность… Но давайте перейдем к делу, — голос зазвучал увереннее, он больше не шелестел, а погромыхивал, как отдаленная гроза. — Вы хотите получить назад свою собственность?

— Естественно, — сказал Терехов и переложил трубку из одной руки в другую. Почему-то правым ухом он слышал лучше — точнее, так ему всегда казалось, и наверняка это был чисто психологический феномен, он даже как-то проверялся у ларинголога, и тот не обнаружил никакой разницы между объективными слуховыми ощущениями в правом и левом ухе.

— Естественно, — повторил Терехов. — Как это сделать? Буду вам век обязан…

— Не люблю обязанных. Любые обязательства забываются максимум через неделю. А чаще на другой день. Поэтому давайте завершим нашу сделку сегодня же.

— Сделку?

— Добрые дела должны оплачиваться, верно? Иначе добро останется невознагражденным, а зло безнаказанным.

Терехов промолчал, соображая, какую сумму может выложить прямо сейчас, и не окажется ли выкуп, требуемый грабителем (конечно, грабителем — глупости все это о случайной находке), больше, чем сумма гонорара, который он получит в издательстве за свой роман.

— Молчание — знак согласия, — хмыкнул все более крепнувший голос, сейчас он напоминал по тембру голос знаменитого диктора Левитана, не так давно звучавший по радио в связи с очередной годовщиной победы. Шелест в трубке исчез вовсе, а может, его и раньше не было — просто держал Терехов трубку у правого уха, более чувствительного к тихим звукам, что бы там ни говорил ларинголог.