Джек Макдевитт - Звездный портал

Вдоль стен стояло оружие — винтовки М-16. Ну по крайней мере у них есть хоть какая-то огневая мощь.

— А еще у нас есть гранатомет, — сообщил Адам. — Так просто им нас не взять.

— Кто здесь еще? — спросил Ходок.

— В Куполе Уилл Горн, Джордж Чистый Родник и Андреа. Макс и доктор Кэннон еще здесь, но я не сомневаюсь, что скоро они уедут. У них гости.

— Тут все еще есть гости? — удивился Ходок.

— Трое, с последней экскурсии.

— Надо обсудить план обороны. — Губернатор опустился в кресло.

Тут распахнулась дверь, и вошел Макс.

— Прямо не верится, что такое возможно, — виноватым тоном проговорил он. — Я пытался дозвониться до сенатора Виковски, но, судя по всему, линия отключена.

— Они хотят, чтобы мы не могли поговорить ни с кем, — усмехнулся Ходок. — Впрочем, по-моему, это не имеет значения.

В душе губернатор пожалел Макса, пребывающего в состоянии полнейшей растерянности. Нелегко найти в душе отвагу, когда война стучится в дверь.

Поглядев в окно на закатное солнце, он с грустью осознал, что рассвета может уже не увидеть.

Эйприл беседовала с уезжающими исследователями, про себя гадая, не станут ли они последними людьми, повидавшими Эдем. Перед ней сидели Сесил Морин — полная, добродушная особа, бактериолог из Колорадского университета; Агата Грин, гарвардский астрофизик, до сих пор пребывающая под впечатлением чудес Конской Головы; и Дмитрий Рушенко, биолог из "Смит-Клайн Бичем Фармасьютикалз".

— Я бы с радостью туда перебралась, — заметила Грин.

— А правда, — поинтересовалась Морин, — что правительство намерено отнять у вас землю и Купол с ней заодно?

— Очевидно, — кивнула Эйприл.

— Помоги, Господи, всем нам! — горестно покачала головой Морин.

Рушенко распахнул дверцу своего автомобиля.

— Правда на вашей стороне, знаете ли, — сказал он с нью-йоркским акцентом. "Наверное, Лонг-Айленд", — подумала Эйприл.

— Мы знаем.

— Страшно подумать, что Врата могут оказаться в руках правительства, продолжал он. — Чертовски будет жалко. Хотелось бы мне вам чем-нибудь помочь. — Он сел в машину и включил зажигание.

— Ну, знаете, что я вам скажу, — подхватила Грин. — Будь это в моей власти, им пришлось бы применить силу.

Эйприл придержала дверцу, пока та усаживалась в машину.

— Мы собираемся остаться. — Эйприл употребила местоимение лишь в фигуральном смысле, потому что сама оставаться не собиралась. Но ей было приятно прибегнуть к такой формулировке. — И вы можете остаться с нами, Агата, если хотите. — Она намеревалась произнести это тоном шутливой бравады, но тут же смутилась, потому что собеседница пришла в полнейшее замешательство.

— Я бы с радостью, Эйприл, честное слово... Но у меня муж и маленькая дочь, — зарделась та.

Остальные просто промолчали.

Эйприл выгадывала удобный момент, чтобы переговорить с губернатором наедине. Он на улице беседовал с Адамом и остальными, наклонившись навстречу крепкому ветру, разметающему земляные валы, оставшиеся возле раскопа. Должно быть, эти валы и станут первой линией обороны.

— Макс, — спросила она, — зачем они так поступают? Что толку?

Макс мало-помалу проникался ненавистью к Куполу и всему, что с ним связано.

— Не знаю. Может, все дело в культурных традициях.

Эйприл понимала, что Макс с нетерпением дожидается, когда она согласится уехать. Он уже пару раз напоминал ей, что спускаться в темноте по дороге, забитой нервными полицейскими, — предприятие рискованное.

А уже стемнело.

— Ужасно не хочется бросать их здесь, — промолвила она, затевая очередной виток разговора, неоднократно повторявшегося раз за разом на протяжении последнего часа.

— Мне тоже.

— Хотелось бы мне иметь возможность как-то повлиять на события.

— И чего они упираются? Это ведь все равно ничего не даст!

В восемь часов выключили прожекторы, но груды земли по-прежнему были прекрасно видны в зеленоватом сиянии Купола.

— Скверно, что на него не набросишь брезент, — заметил Макс.

Когда губернатор покинул Адама и вернулся в сторожку, Эйприл решила, что подходящий момент настал:

— Макс, давай с ним поговорим!

Макс уже отчаялся заставить хоть кого-либо взглянуть на факты трезво. У него на глазах Адам Небо и его люди, некогда казавшиеся чрезвычайно разумными и рассудительными, вдруг обратились в шайку фанатиков, вдохновляемых духами павших в битвах, воинов и древней ненавистью. Мысль о том, что можно послать судебные и полицейские власти к чертям, была совершенно чужда его натуре.