Джеймс Баллард - Облачные скульпторы Коралла D

Ван Эйк догнал меня и забрал из рук шлем: — Не сейчас, майор. Гляньте, кто к нам едет, — конец света, а?

Я оглянулся и увидел белый «Роллс-Ройс» и шофера в кремовой ливрее с галунами. Молодая женщина в изящном деловом костюме наклонилась к переговорному окошку — должно быть, давала ему указания. За ней в полумраке салона мерцало драгоценностями лицо снежноволосой дамы, загадочное, как образ мадонны в темном приморском гроте.

Планер Ван Эйка рванулся в небо, словно боялся упустить облако. Я прищурился, отыскивая в высоте Нолана. Его не было видно, а Ван Эйк уже вырезал из белой массы лицо кукольной Моны Лизы (столь же неприятно похожее на настоящую, как гипсовые статуэтки Святой Девы — на Богоматерь).

Нолан налетел на эту мыльную Джоконду, как уличный мальчишка. Вывернувшись из-за облака за спиной Ван Эйка, он проскочил его творение насквозь, срезав крылом пухлую щеку. Потревоженное облако стало разваливаться, нос и губы отплыли от лба, пенные клочья потянулись в стороны…

Ван Эйк развернулся так резко, что планеры чуть не сцепились крыльями, — и выпустил в Нолана заряд из йодидного пистолета. Раздался треск, в воздухе замелькали черные тени. Ван Эйк вывалился из облака — его посадка больше походила на падение.

— Шарль! — рявкнул я. — Какого черта ты тут разыгрываешь фон Рихтгофена? Оставьте, Бога ради, друг друга в покое!

— Скажи это Нолану, майор, — отмахнулся Ван Эйк. — Я за его воздушное пиратство не отвечаю. — Приподнявшись в кабине, Шарль холодно озирал клочья обшивки на бортах.

Я повернулся и пошел к машине, решив про себя, что команду скульпторов с Коралла D пора разгонять. Секретарша в белом «Роллс-Ройсе» открыла дверцу и поманила меня рукой. Ее госпожа сидела неподвижно, не отводя от облачной статуи своих обрамленных бриллиантами глаз. Только пряди белых волос, свернувшихся на ее плече, чуть шевелились, подобно гнезду песчаных змей.

Я протянул молодой женщине свой летный шлем. Она глянула удивленно:

— Я не хочу летать — зачем это?

— На упокой души Микеланджело, Эда Кейнгольца и облачных скульпторов с Коралла D.

— О господи! Может быть, у шофера есть наличные… Скажите, вы выступаете еще где-нибудь?

— Выступаем? — Я перевел взгляд с этой милой юной особы на бледную химеру, чьи окруженные драгоценными камнями глаза не отрывались от обезглавленной Моны Лизы. — Мы не профессиональная труппа, как вы, вероятно, заметили. Ну и во всяком случае нам нужны походящие облака. Где именно вы хотите?..

— В Западной Лагуне. — Она достала блокнотик, переплетенный в змеиную кожу. — У мисс Шанель будет серия садовых праздников. Она интересуется, не хотите ли вы выступить — за хорошую плату, разумеется.

— Шанель? Леонора Шанель?

Лицо секретарши стало непроницаемым. (Зачем она закручивает волосы в этот старомодный узелок? — подумал я. — Словно хочет за ним спрятаться от мужских глаз.)

— Мисс Шанель проводит лето в Западной Лагуне. Кстати, я должна подчеркнуть: мисс Шанель желает конфиденциальности. Вы поняли?

Я помолчал. Нолану надоело наконец летать в одиночку — он опустился с видом оскорбленного Сирано. Ван Эйк тащил свой побитый планер к машине. Малыш Мануэль вперевалку собирал наше имущество. В угасающем свете дня мы действительно смахивали на бродячих циркачей.

— Пойдет, — решил я. — Все ясно. Только как насчет облаков, мисс?..

— Лэфферти, Беатриса Лэфферти. Мисс Шанель обеспечит облака.

Я обошел машины и поделил деньги между Ноланом, Ван Эйком и Мануэлем. Они молча стояли в быстро сгущающихся сумерках, сжимая по нескольку мелких банкнот.

Затянутой в перчатку рукой Леонора неторопливо открыла дверцу и вышла в пустыню. Она скользила меж дюн — беловолосый призрак в плаще из индийских кобр, — и песчаные облачка вздымались вокруг нее, потревоженные дерзкими шагами. Леонора не смотрела на сухие колючки, выраставшие у ее ног: глаза ее все еще были прикованы к тающим в воздухе видениям — облачному коню и детскому черепу, расплывшемуся на полнеба.

В тот раз я так и не понял, что же представляет собой Леонора Шанель. Дочь одного из ведущих финансистов мира, она наследовала и ему и своему супругу — монакскому графу Луи Шанелю. Загадочные обстоятельства его смерти (официально признанной самоубийством) сделали Леонору предметом множества газетных сплетен. Скрываясь от журналистов, она разъезжала по всему свету, ненадолго задерживаясь в своих многочисленных имениях — тенистая вилла в Танжере сменялась альпийским домиком в снегах над Понтрезино, Палм-Спрингс — Севильей и Микенами…