Роберт Хайнлайн - Двойник (другой перевод)

— Это нечестно! Это непорядочно!

Я вздохнул.

— Безусловно. Более того, это почти невероятно, особенно без всемерной поддержки всех остальных членов нашей труппы. Поэтому позовите сюда капитана Бродбента и скажите ему. И пусть все идет к чертям!

Она подняла глаза и сказала:

— О нет! Этого делать ни в коем случае нельзя!

— Это почему же? Гораздо лучше все бросить на нынешней стадии, чем довести дело до позорного провала у всех на глазах. Я, согласитесь, не могу выступать в таких условиях.

— Но… но… мы же должны… наконец, это просто необходимо…

— А почему необходимо, мисс Рассел? Из политических соображений? Так я совершенно равнодушен к политике и сомневаюсь, что вы питаете к ней такой уж глубокий интерес. Так зачем же тянуть?

— Потому что… потому что он… — Она замолчала, не в силах продолжать и задыхаясь от слез.

Я встал, обошел ее сзади и положил ей руку на плечо.

— Я понимаю. Потому что, если мы этого не сделаем, что-то, над чем он трудился долгие годы, рухнет и превратится в прах. Потому что он не в состоянии сделать этого сам, и его друзья пытаются прикрыть его и сделать это за него. Потому что его друзья верны ему, потому что вы сами верны ему. И тем не менее вам тяжело видеть другого человека на том месте, которое по праву принадлежит только ему. Кроме того, вы наполовину потеряли голову от горя и беспокойства за его жизнь. Разве не так?

— Так.

Я еле разобрал сказанное слово. Взял ее за подбородок и поднял лицо.

— Я знаю, почему вам так тяжело видеть меня на его месте. Вы любите мистера Бонфорта. Но и я изо всех сил стараюсь помочь ему. Будь оно все проклято, женщина! Вы что же, хотите сделать мое положение в шесть раз хуже, обращаясь со мной, как с дерьмом?

Это ее шокировало! В какое-то мгновение мне показалось, что я сейчас схлопочу по физиономии. Потом она тихо сказала:

— Я сожалею… я очень сожалею… больше это не повторится…

Я отпустил ее подбородок и деловито произнес:

— Тогда за работу.

Она не сдвинулась с места.

— Вы можете простить меня?

— Что? Тут нечего прощать, Пенни. Вы поступали так, потому что любите его и потому что встревожены. Ну, а теперь за работу. Я должен быть уверен в каждой букве, а нам остались какие-то жалкие часы…

Я снова вошел в образ.

Она взяла кассету и вновь запустила проектор. Я еще раз просмотрел пленку и опять произнес монолог, не включая звук и синхронизируя свою речь с движением его губ. Пенни смотрела, переводя взгляд с его лица на мое, и ее черты выражали только смятение.

Мы кончили, и я выключил проектор.

— Ну как?

— Великолепно.

Я улыбнулся его улыбкой:

— Спасибо, Кудрявенькая.

— Не за что… мистер Бонфорт.

Двумя часами позже мы встретились с «Риском».

Дак привел Роджера Клифтона и Билла Корпсмена в мою каюту сразу же после того, как их переправили с «Риска». Оба уже были мне знакомы по видеозаписи.

Я встал и сказал:

— Привет, Родж. Рад вас видеть, Билл. — Голос мой был приветлив и обычен. На том уровне отношений, которые их связывали, быстрый перелет к Земле и обратно означал лишь кратковременную отлучку и не более того. Я прохромал вперед и протянул руку.

Ускорение было меньше нормального, корабль переходил на орбиту поближе к Марсу.

Клифтон бросил на меня быстрый взгляд и подыграл мне. Он вынул изо рта сигару и тихо произнес:

— Привет, Шеф.

(Это был маленький человечек, лысый, средних лет, похожий одновременно и на адвоката, и на заядлого игрока в покер.)

— Что-нибудь произошло, пока меня не было?

— Нет, все как обычно. Папку с делами я передал Пенни.

— Отлично. — Я повернулся к Биллу Корпсмену и тоже протянул руку.

Он ее не принял. Вместо этого подбоченился, оглядел меня с головы до ног и присвистнул.

— Поразительно! Думаю, у нас есть шанс справиться с ситуацией. — Он снова оглядел меня и сказал: — А ну-ка, повернись, Смизи! И пройдись немного. Хочу проверить, как ты ходишь.

Я ощутил такое раздражение, которое, вероятно, ощутил бы сам Бонфорт, если бы с ним обошлись так же нахально. Разумеется, раздражение отразилось на моем лице.

Дак тронул Корпсмена за рукав и тихо сказал:

— Остынь-ка, Билл. Ты что, не помнишь, о чем мы договорились?

— Чушь собачья! — ответил Корпсмен. — Каюта непрослушивается. Все, что я хочу — это проверить его. Смизи, как твой марсианский? Можешь болтануть на нем?

Я ответил ему многосложным словом на «высоком» марсианском, которое имело значение «Правила хорошего тона требуют, чтобы один из нас покинул комнату», но глубинный смысл куда серьезнее — он означал вызов, который, как правило, кончался уведомлением одного из Гнезд о преждевременной смерти его сочлена.