Борис Лапин - Рукопожатие

— Я был зеленый пацан, совсем пацан, представляете, сразу после школы — на войну. Мы все наступали, наступали, а тут немцы контратакнули, мы заняли оборону, и наш полк попал в третий эшелон. Одним словом, солдатское счастье, хоть отоспаться можно. Да, а накануне меня немножко контузило, так, чуть-чуть, можно сказать, просто встряхнуло. На рассвете уже, всю ночь протопав, заняли мы свою позицию. Наш старшина, жох-парень был, каким-то собачьим нюхом отыскал пустой блиндаж, и все мы, совершенно измотанные, попадали на пол и уснули. Я даже ни сапоги не снял, ни автомат, ни подсумок. Уснул, как провалился. Проснулся только на следующую ночь, тоже уже к рассвету, и то потому, что приспичило. Вылез из блиндажа — и сразу вспомнил, какой мне сон снился, да так, знаете, отчетливо, просто удивительно.

Я, значит, сижу на бруствере окопчика, портянки перематываю. И вдруг появляется передо мной лицо. Не человек, а одно лицо, крупное, как в кино во весь экран. Странное лицо, вроде человеческое и вроде нет. Уставился я на него, он на меня, а глаза у него умнющие, насквозь видят. И тут он говорит… Заметьте, Володя, говорит, а губами не шевелит…

— Пойдем-ка, — говорит, — парень, со мной.

Ну, я не то пошел, не то уж не знаю как, а только вижу: это уже не Земля. Совершенно незнакомый пейзаж, черные оскаленные горы на горизонте, солнце не солнце, а рыжая тусклая копейка, и под ногами вроде какая-то жидкость, хотя и не проваливается. Он идет рядом со мной, почти человек, но все пропорции и все остальное… словом, явно не человек. И еще… это я не сразу заметил… весь я покрыт тонкой прозрачной пленочной, с головой и сапогами, только автомат поверх нее да ремень с подсумком. Когда, что — не знаю.

Тут выскакивает бог весть откуда стайка молодежи. Тот, что со мной шел, в годах был, а эти все мои сверстники, парни и девчонки. Веселые, проказливые, ну и одеты, мягко говоря, по-летнему. Увидели меня, нисколько не удивились, окружили, рассматривают, ощупывают, хохочут.

— Кто это? — спрашивают. — Откуда?

— Наш гость, — говорит мой провожатый. — Помните, я вам рассказывал о трансполярности пространства? Вот, познакомьтесь, потолкуйте…

Понял я, что он их учитель, а я вроде как экспонат, наглядное пособие. Учитель ушел, я остался с ними. Они все один за другим исчезли, то есть скорее сквозь землю провалились прямо на моих глазах, и последняя оставшаяся девчушка с зеленой длинной косой на спине, совсем почти земная девчушка, меня за руку взяла, познакомились — оказались мы с Леной на лужайке.

— Для чего это? — показывает на автомат.

— Стрелять. — и показываю, в воздух пуляю.

— А для чего?

— У нас война — объясняю нормально, будто ровеснице.

Так мы проговорили с полчаса. Наступило время уходить.

Прильнула она ко мне, за руку ухватилась… Славная такая девчушка…

— Оставайся у нас, — просит. — У нас хорошо. А там у вас опасно, там все сумасшедшие. И я без тебя, — говорит, жить не смогу.

— Нет, — отвечаю, — милая, сейчас я не могу. Это вроде как дезертирство получится. Надо мне сначала на своей земле порядок навести, а уж там видно будет.

Она было пригорюнилась, но подумала — и повеселела.

— Ладно, ты прав, иди. Мужчина должен быть мужчиной. За это ты мне и полюбился. Но только обещай… обещай, что вернешься, когда я тебя позову! Обещаешь?

Я пообещал. Сунула она мне что-то в руку на прощанье… и все.

И вот стою я возле блиндажа, вспоминаю свой сон.

Любопытно?..

Вадим Петрович остановился перед Кочиным, взгляды их встретились. Глядеть в бездонную глубину глаз Вадима Петровича было нестерпимо, как в бездну Вселенной. Кочин отвел глаза.

— Любопытно, — подтвердил он. А про себя подумал: «Сказочка для моего Костьки». — Верно, это следствие контузии?

— Возможно. Но в общем, сознайтесь, сон как сон. Такие ли еще чудеса снятся людям!

— Тоже правильно.

— Правильно. Обычный сон, и я не стал бы вам его рассказывать, если бы не получил в тот же день наряд вне очереди от нашего старшины. И за что, думаете? Оба диска от моего «ППШ» оказались пустыми. А были полными…

Кочина передернуло холодком.

— Погодите, еще не все. Мог бы я и забыть, куда патроны расстрелял, мало ли что. И соврать мог. Но вот это…

Вадим Петрович разжал кулак. На его вспотевшей ладони лежала забавная штуковина: серая металлическая пластинка с каким-то чертежиком чернью и соединенный с нею миниатюрной цепочкой красный сверкающий кристалл в оправе.

— Что это?!

— Это… — Вадим Петрович запнулся. — Это подарила мне она…