Андрей Мартьянов - Законы заблуждений

Кто бы знал, что любящая посмеяться судьба вновь сведет этих людей? Теперь попробуй догадайся – пытается Ральф свести счеты с убийцей своей семьи или… Или Мак-Лауд, всегда исполнявший приказы, но так, чтобы сберечь свою драгоценную голову, решил подстраховаться и счел, что император Андроник Комнин станет для него отличной защитой от Конгрегации и английских законов?

Дальнейшая история Дугала выглядела незамысловатой и одновременно крайне запутанной. Сбежав от виселицы (жизнью заплатили двое его сподвижников – родной брат Коннахт и Керр, происходивший родом из соседнего клана), он понял, что возвращаться домой, в Глен-Финнан, не имеет смысла, ибо первый же отряд англичан вздернет его на первом попавшемся суку. Мак-Лауд перебрался на материк – с погоней на хвосте, ничего не зная о жизни вне Острова, и, не найдя лучшего выхода, попросил убежища в одном из руанских монастырей. Человека, находящегося под защитой Церкви, никто не имел права тронуть в течение месяца и еще десяти дней.

Что произошло за эти сорок дней – тайна. Элеонора подозревала, что отец-настоятель монастыря тайно переправил Дугала далее вглубь Франции, потом он оказался в Риме… Королева, дружившая с маркграфом Конрадом Монферратским и близко знавшаяся с молодым кардиналом Орсини, ее глазами и ушами в римской курии, узнала от них обрывки истории человека, редко называвшего свое настоящее имя и предпочитавшего отзываться на прозвище «Данни». Так на гэльском наречии именовали существ, отчасти похожих на домовых, но обитавших в горных лесах и не отличавшихся добротой характера.

Кардинал Пьетро Орсини не потрудился рассказать королеве, почему Дугала решили принять на службу в Конгрегацию по чрезвычайным делам, но всегда повторял: «Когда я увидел его в первый раз, то пришел в ужас. Будто ожили летописи времен императорского Рима и романы Юлия Цезаря о кельтах-галлах. А встретив этого же типа через год, не узнал».

Королева-мать, неплохо осведомленная о многих тайнах Рима, догадывалась, что именно тогда произошло. Десять лет назад Конгрегацией руководил умнейший и опытнейший кардинал, монсеньор Умберто Фиески, чьим ближайшим помощником стал отнюдь не священник, но мирянин – захолустный германский рыцарь, половину жизни проведший в боях и походах. Кардинал Умберто и его монахи приняли на себя заботу о душе дикаря-шотландца, а немец, Манфред фон Хомберг (сам когда-то бывший слегка облагороженным налетом цивилизованного воспитания дикарем, перебравшимся в Италию с верховий Везера, что в самом сердце Тевтобурского леса), наконец-то научил Дугала не бестолково размахать мечом, но, если так можно выразиться, понимать внутреннюю сущность любого оружия и находить с ним общий язык.

В итоге Конгрегация получила одного из лучших людей, выполнявших особо утонченные задания, мир обогатился еще одним человеком, который с варварской страстью овладевал всеми предложенными науками, говорил на пяти или шести языках и даже увлекся куртуазным стихосложением. И все равно оставался тем, кто есть – страшным дикарем из Каледонии. Дугалу очень нравилось им быть, только ему не часто разрешали.

Припомнив обстоятельства их знакомства (Мак-Лауд тогда изображал куртуазнейшего французского рыцаря), Элеонора от души расхохоталась, да так, что воробьи, сидевшие на гребне ее шатра, забеспокоились и взлетели. В стихах трубадуров подобных персонажей именуют «сильными и молчаливыми», и, надо сказать, у шотландца неплохо получалось соответствовать всем строгим канонам образа.

Это случилось в декабре 1188 года, когда Ричард освободил королеву-мать из тюрьмы и Элеонора приехала на встречу с Монферратом в город Пуату, что в Аквитании. Маркграф, специально ради престарелой аквитанки выбравшийся из Тира и одолевший половину Франции от гавани Марселя до столицы Аквитании, прибыл в сопровождении невозмутимого молодого человека лет двадцати шести или чуть постарше, разодетого в пух и прах. Иронично улыбавшегося незнакомца королеве представили под именем Даниэля де Маллегрима из графства Бургундского.

Собственно, Элеонора поначалу невольно уделяла куда больше внимания не Конраду, а его спутнику, вполне того заслуживавшему, и не без грусти размышляла, отчего в ее возрасте попытку совратить эдакого красавчика непременно сочтут несколько неприличной? Даниэль – высокий, хорошо сложенный, двигавшийся с какой-то звериной грацией, обладатель всегда безукоризненно расчесанной гривы каштановых с рыжеватым отливом волос и странноватых глаз, менявших в зависимости от настроения хозяина цвет от светло-карего до зеленого – вел себя по отношению к королеве с надлежащим пиететом, подчеркнуто не замечая многозначительных взглядов и вздохов ее фрейлин. Королева-мать не сомневалась, что за время пребывания в Пуату приятель Монферрата успел получить свое со всех дам и девиц, имевших неосторожность оказаться на его дороге, и только посмеивалась. Загадочный Данни, рекомендованный кардиналом Орсини, оказался совсем не таким, как она представляла. Куда необычнее любых фантазий…