Колин Уилсон - Дельта

Вот такие мысли занимали Найла, когда он, опершись о планшир, задумчиво смотрел на постепенно тающие вдали очертания берега. Уныние казалось теперь чем-то до смешного нелепым. Стойкий свежий ветер и открытые небеса наполняли свободой и трепетным волнением; с трудом верилось, что душа на минуту поддалась хандре. Ни одна из целей, стоявших перед Найлом в минувшие недели, не осталась недостигнутой. Подлинная проблема – теперь это ясно – состоит в том, как преодолеть ограниченность собственного сознания.

На палубу поднялся Вайг. В одной руке – кусище телятины, в другой – кружка с хмельным медом.

– Там внизу завтрак подан.

– Ты идешь?

– Нет, питаться полезней на свежем воздухе, – у самого же глаза так и шныряют по смазливой служительнице с обнаженным бюстом, что стоит сейчас и переговаривается с Манефоном.

Симеон сидел в капитанской каюте, отделяя хребет от исходящей паром жареной трески. Стол был уставлен блюдами с холодным мясом, солениями, вазочками с вареньем, мармеладом и медом. Найл отрезал для себя кусок телятины, отделив ее от лопатки, и налил в кружку сока папайи. Симеон взглянул на него из-под кустистых бровей.

– На Совете наверняка расстроятся, когда узнают, что ты исчез тайком.

– Что ж теперь, – сказал Найл, пожав плечами, – я не хотел брать с собой тысячу людей и два десятка судов. Симеон выжал на рыбу лимон.

– Они лишь хотели как лучше. Ты у людей в большом почете.

– Мне известно, – произнес Найл досадливо.

– Видишь ли, – Симеон качнул головой. – Быть объектом поклонения – долг правителя, – он, видно, уже не первый день готовился сказать эти слова. – Тут уж ничего не поделаешь, положение обязывает. Для чего он, правитель? Для того, чтобы людям было с кого брать пример. Счастливая страна – именно та, где народ может искренне чтить своего правителя и уважать. Тем самым он служит народу.

– Каззак разве не так служил?

– Уважением, таким, как ты, он не пользовался. Пойми, ты же первый человек, одержавший, по сути, верх над пауками. Ты уже останешься в людской памяти, как Айвар Сильный или Вакен Мудрый. Чего еще надо?

– Верх над пауками одержала богиня, а не я.

– Без твоей помощи богиня бы с этим не справилась, – Симеон отложил вилку и заговорил живее, с чувством. – То, что произошло за несколько прошлых недель, – просто какое-то чудо. Мне самому с трудом в это верится. Когда Билдо сообщил, что ты замыслил освободить людей от пауков, я подумал: бедный мальчик, надо бы ему вернуться с небес на землю. А теперь ты фактически уже осуществил задуманное. Сказка какая-то. И ты заслуживаешь почестей.

– Я хочу, чтобы люди были свободны, – сказал Найл, – как свободны были мы в пустыне, а не тюкались лбом оземь всякий раз, когда я прохожу мимо.

Симеон вздохнул.

– Излишняя свобода людям не нужна, она их смущает. Ты не можешь дать им больше, чем они хотят. Взгляни только, что получилось у нас в городе. Жуки заявили, что все их слуги свободны и могут идти куда угодно, заниматься чем угодно. Но ведь человек этим не воспользовался, я в том числе! Чтобы люди привыкли к свободе, нужно время.

– Ты полагаешь, они когда-нибудь к ней привыкнут?

– Конечно да, если только она будет доставаться небольшими дозами, – он обвел Найла участливым взором. – Что-то думается мне, ты нехорошо последнее время выглядишь. Какие-то проблемы?

Найл чуть подумал, затем рассмеялся.

– Просто, видно, не по душе мне быть правителем, вот и все.

Симеон намазал маслом ломоть хлеба.

– Тогда что тебе больше по душе?

– Ну, начать с того, я бы хотел побольше бывать в Белой башне. За прошедшие шесть недель я ходил туда только дважды, и то затем, чтобы спросить совета у Стига. Мне б хотелось находиться там безвылазно дни – чего там дни, месяцы или годы! – просто изучая прошлое. Куда интереснее, чем думать о водостоках или ломать голову над проблемой жилья. В мире нет места очаровательней – я тебя туда возьму, когда вернемся. Но вот времени все никак не выберу.

– Что тебе мешает бывать там по паре часов хоть каждый день?

– Да вечно у меня запарка. Но и это не все. Мне бы хоть как-то уединиться, подумать о своем. Ты прав насчет того, что люди не знают, как использовать свою свободу. Но это потому, что им не известно, как использовать собственный ум. Свобода им начинает приедаться, и они пытаются искать, чем бы заняться. И вот я, вместо Белой башни вынужден день-деньской торчать на собраниях Совета.

Симеон медленно кивнул.