Колин Уилсон - Дельта

Доггинз, покосившись, задержал взгляд на Найле.

– Кое в чем ты смыслишь больше, чем я. Почему все так складывается?

Найл не стал строить из себя непонимающего. Так или иначе он ожидал этого вопроса с той самой поры, как они отправились назад. Он указал сверху на обширную чашу Дельты с дышащими туманом зарослями и болотистой низиной.

– Пауки и жуки считают все это святилищем, храмом богини Нуады. Мы пришли сюда с оружием разрушения в руках, и Дельта изготовилась нас уничтожить. Теперь, когда мы добровольно расстались с оружием, богиня позволяет нам уйти с миром.

– В былые времена, – медленно проговорил Доггинз, – тебя бы сожгли за колдовство. Найл пожал плечами:

– Никакого колдовства здесь нет, просто здравый смысл, – он встал. – Пора двигаться, если хотим поспеть до темноты.

Дальнейший путь был до странности непримечательным. Спустившись к болотам, они двинулись протоптанной через тростник тропой. Солнце в небесной синеве обдавало, казалось, собственной яростной энергией, но ни один из них не чувствовал усталости; обоих словно подкрепляла изнутри какая-то сила. Мимо с жужжанием проносились стрекозы, длиною за метр, нагнетая мощными крыльями желанный ветерок. В месте, где грунт был повлажнее, остро взгудели крупные – с ноготь – зеленые комары, вынуждая то и дело напряженно щуриться, когда те пролетали слишком близко к голове или ушам. Тем не менее, ни один летун не попытался посягнуть на кровь Найла или Доггинза.

Как только солнце стало клониться к западным холмам, Найл обратил внимание, что активность насекомых идет на убыль, и даже птицы перекликаются как-то сонно. Он и сам ощущал приятную тяжесть в конечностях. Растение-властитель умеряло свою энергию, давая ей сойти на нет вместе с солнцем. Сонливость Найла выявляла, насколько он успел пристраститься к вибрации растения. Но повернул медальон, и чуткость с сосредоточенностью возвратились. В отличие от обитателей Дельты, Найл не зависел от энергии растения-властителя, источник энергии лежал в нем самом.

А когда спустились сумерки, сквозь стебли тростника завиднелась желанная полоса меж болотом и лесом, что у подножия восточных холмов. Выйдя, оба заметили витающие искорки над местом, где горел костер. Доггинз, остановившись, сложил ладони рупором и рявкнул: – Симео-о-он!

Звук эхом огласил холмы, с верхушек деревьев снялись встревоженные птицы. Через несколько секунд в ответ послышался отдаленный протяжный возглас. Спеша к деревьям по зеленому склону, они различили мелькающий впереди огонек. Вскоре оказалось: Симеон спешит, неся зажженный факел. Когда их разделял уже десяток метров, он аккуратно приткнул факел к земле и кинулся обниматься. Найла стиснул так, что казалось, раздавит.

– Ну, слава Богу, возвратились. Мы уж и не чаяли…

Голос был такой же грубый и нарочито сдержанный, но чувствовалось, что старик рад без памяти.

Прыгающие отсветы костра кое-как освещали опушку. Однако не укрылось, что со времени их ухода мало что изменилось. Закутанный в одеяло Милон лежал на подстилке из травы и листьев. Манефон, улыбаясь, стоял возле костра, но когда двинулся навстречу, по неуверенной поступи стало ясно: незрячий. Обнимая товарища, Найл уловил проблеск белков под неестественно набрякшими веками.

Спустя полчаса Найл с баклажкой вина уже полеживал на импровизированной постели из веток, глядя, как Симеон насекает для варева овощи. Неподалеку на земле лежала шкура животного, которое нынче по утру подстрелил Симеон; мясо варилось теперь в побулькивающем котелке. Рыльце животного походило на свиное, только шкура была пушистая, серая, а задние ноги, длинные и сильные, напоминали заячьи. Из котелка запах такой, что пальчики оближешь.

Доггинз спросил о чем-то Милона. Когда ответа не последовало, поняли, что он спит. Симеон негромко сказал:

– Как ты думаешь, когда ему настолько полегчает, что сможет отправиться с нами в обратную дорогу?

– Самое раннее – неделя, никак не меньше.

– Придется сооружать носилки и нести, – рассудил Доггинз. – Ждать все это время мы не можем.

Симеон опорожнил в шумящий котелок полную чашку овощей и кореньев.

– А что нас гонит?

Доггинз качнул головой. Не высказывая, правда, мысль вслух, он открыто сознавал, что поход не удался.

– Мы не можем себе позволить так долго отсутствовать. Раскоряки не дремлют, могут замыслить все что угодно.

Найл поймал себя на том, что поклевывает носом. Тепло костра размаривало, да и не спал толком вот уже двое суток. И даже когда мозг наводнился зыбкими отзвуками сна, какая-то часть сущности упорно не покидала сознание. На миг Найл словно завис в темной бездне, такой же непроглядно пустой, как космические дали. Затем он осознал, что вновь соскальзывает в полудрему, и ощутил вибрацию растения-властителя. Контакта на этот раз не было; растение, похоже, даже не сознавало его присутствия. Но смягченная ночная вибрация принесла умиротворение. Стало понятно, для чего она: расслабляет, освежает жизненные силы.