Колин Уилсон - Дельта

Мысль о том, что болото остается позади, придала решительности. Доггинз нацелил жнец и, сдвинув ограничитель на самый малый уровень, нажал на спуск. Передние стебли, шелестя, посыпались наземь, будто скошенные невидимым великаном. Одновременно с тем слух резанул мгновенно оборвавшийся сиплый взвизг.

– Один готов, – мрачно усмехнулся Доггинз.

Приподняв стволы, они двинулись вперед. Метрах в десяти наткнулись на останки существа, насторожившего их своим визгом. Белесое туловище было аккуратно раскроено надвое. Луч прошелся чуть ниже пояса. Губы топорщились в смертном оскале, обнажая желтые зубья; внутри ощеренного рта, над языком, можно было различить узкую трубку для впрыскивания яда.

Сходства с человеком в существе, оказывается, было гораздо больше, чем с лягушкой. Пальцы, несмотря на перепонки, были явно приспособлены для хватания. От выпроставшихся серо-голубоватых внутренностей неприглядно попахивало, и путники не стали задерживаться лишнего. В окружающем тростнике слышалось скрытое шуршание – вероятно, за ними шли по пятам.

Через четверть часа за болотом завиднелись невысокие холмы. Тростник по бокам пошел реже, так что и местность начала просматриваться метров на десять. Между тем шуршание не умолкало, хотя куда ни кинь, ничего не было заметно ни по ту, ни по другую сторону.

Теперь, чтобы расчистить дорогу через болото, требовался жнец. Стебли отстояли друг от друга на достаточное расстояние и не составляли препятствия. А вот зыбь под ногами стала более коварной. В одном месте Найл лишился обоих башмаков; пришлось выковыривать их из вязко чавкающей черной грязи, издающей знакомый гнилостный запах, к которому путники, кстати, так уже привыкли, что не обращали внимания.

И надо же, когда до суши было уже рукой подать, Манефон, коротко вскрикнув, вдруг провалился по пояс. Найл с Доггинзом спешно похватали его за руки и начали дружно вытягивать.

– Берегитесь! – рявкнул вдруг он.

Они обернулись. Навстречу им, мелькая среди редких стеблей тростника, неслась во всю прыть огромная орава человеко-лягушек. Доггинз, а за ним и Найл отпустили Манефону руки (тот в ту же секунду ушел обратно в темную жижу) и похватали жнецы. Доггинз пальнул первым. Голубое пламя, рванувшись, без труда прорезалось через бегущих и подпалило сзади них тростник. Удивительно, но уцелевшие как ни в. чем не бывало продолжали нестись в их сторону. Найл выстрелил, целясь по ногам, и с грозной решимостью медленно повел жнецом из стороны в сторону. Ему претило губить живое, поводя смертоносным лучом, словно косой, но иного выхода не было. Создавалось впечатление, что существам этим не присущи ни страх, ни чувство самосохранения; единственная их цель – уничтожить незваных гостей – неважно, какой ценой.

Атака захлебнулась так же неожиданно, как и началась. Зыбь вся как есть была усеяна белесыми телами, в большинстве срезанными под колено (эти все еще извивались и подергивались). От других оставались лишь обугленные останки: Доггинз использовал жнец на большой мощности. В воздухе стоял удушливый запах горелой плоти. Найл опустил ствол. К горлу подкатывала тошнота. Доггинз палил навскидку до тех пор, пока не исчезли последние признаки движения. Раскаленный ствол жнеца, когда он положил его на мокрый грунт, зашипел.

Манефон к этой поре увяз по грудь. Чем отчаяннее он барахтался, тем глубже его утягивало. Найл с Доггинзом, поминутно оскальзываясь на слякоти, начали выволакивать товарища наружу. В конце концов, Найл догадался вынуть из своего мешка моток веревки, которую они пропустили Манефону под мышки. Затем начали постепенно отходить, нащупывая ногами опору понадежней; утвердившись, что есть силы потянули. Манефон помогал как мог, впиваясь в грунт пальцами. Смачно чавкнув, его тело неожиданно выпросталось из трясины; Найл же с Доггинзом, не удержавшись, опрокинулись на спину.

Минут десять они сидели неподвижно, переводя дыхание, и отстраненно наблюдали, как Манефон с насупленной сосредоточенностью соскребает с ноги слякоть пучками болотной травы. Солнце почти коснулось вершин западных холмов; пары часов не пройдет, как нависнет тьма. Но уже отсюда было видно: каких-нибудь двести метров, и начинается твердая земля.

Найл, поднявшись, начал взнуздывать себя заплечным мешком. Манефон и Доггинз неохотно последовали его примеру. Манефон оглянулся на обугленные останки человеко-лягушек.

– Дай-то Бог, чтоб такой встречи больше не повторилось.