Дмитрий Федотов - Найти родник

— Обрати внимание на мутные входы, — подал голос Стойкий. — Эти люди заблудились в жизни, потеряли свой Родник, но не оставили надежды снова найти его.

— И что? — не понял я.

— Ну, ты же еще не выбрал себе новую жизнь?..

Я уловил в его голосе скрытую иронию, и она мне не понравилась. Тем не менее, я подошел к ближайшему мутному окну и заглянул. Против ожидания оно оказалось прозрачным, лишь легкая дымка вилась по краям.

В маленьком кабинете за столом сидел худой, усталый человек. Перед ним стояла потрепанная пишущая машинка со вставленным листом, на котором было напечатано одно слово — «Воспоминания». Человек ерошил белые курчавые волосы и, не отрываясь, смотрел на чистый лист…

Я перешел к другому окну.

В уютно обставленной комнате сидели двое. Она — под торшером, с вязанием на коленях, маленькая, улыбчивая — счастливая, а он — в кресле перед телевизором, с кипой газет у ног, сонный, обрюзгший — равнодушный. Толстый кот спал, свесив лапы, на стеллаже среди безделушек, а в дальнем углу стоял полузакрытый пыльным халатом станок художника с натянутым серым холстом…

— Не нравится? — хмыкнул сзади Стойкий. — Им самим тошно, а ничего не поделаешь. Человек должен сам найти свой Родник, или же, если кто-нибудь пустит его к своему, захочет прожить его жизнь…

— Разве нельзя подсказать ему, вывести из тупика?

— Ты возьмешься? — спросил Седой. — Впрочем, будет еще хуже: он уверует в поводыря и окончательно заблудится, как только тот отойдет в сторону. Единственная возможность: войти в его жизнь, отдать ему свой Родник. Пойдешь?

Я промолчал. Я не готов был ответить, но почувствовал, что-то очень важное ускользает, не дает осмыслить себя. Что?..

И вдруг!..

— А мой отец, он тоже прошел очищение? Он нашел свой родник?

— Да…

— И… кем же он стал после рождения?

Вопрос был задан, но ответ завис между нами, как бомба-лягушка, не падая и не взрываясь, потому что осколки должны были поразить и отвечающего (почему молчал?), и вопрошающего (где был раньше?). Собственно, я догадывался, каков будет ответ, но одно дело — догадки, а другое…

Бомба взорвалась.

— Он стал Защитником Будущего. Будущего своего народа.

Тогда я повернулся к ним, моим друзьям, неразрывным частям меня самого, и они смотрели на меня, каждый по-своему, но все — с надеждой. На что?.. Неужели они еще не поняли, что я все решил?!.. Да и было ли оно, другое решение? Конечно, это, вроде бы, благородно: войти в чужую жизнь и ради общей великой цели повести ее своим путем, дабы не пропала втуне, не растратилась на пустяки и бесплодные скитания. Но — ей-ей! — запашок от всего этого больно нехороший! И знакомый! Уж очень здесь Порядком отдает, от которого уходим. А нужен ли он, даже такой?.. Выравнивание под планку, пусть высокую и чистую? Человек должен сам найти свой Родник. Никто не может лучше него знать: в чем же его предназначение!

Тут я сообразил, что сам себе противоречу, и усмехнулся. Значит, третье!.. Ни я, ни они, вообще никаких рецептов и подсказок — только сам! Справишься, значит ты чего-то стоишь, не зря живешь, значит и всем остальным, братьям и сестрам твоим — польза. А иначе…

Я облегченно вздохнул и сказал:

— Прощайте, други мои! Спасибо за помощь. Я помню о вас.

— Почему «прощайте»? — откликнулся Седой. — Ведь мы — это ты. Отныне и навсегда. Только не забудь нас и никогда не теряй. Светлой жизни!

Они вдруг стали все быстрее и быстрее отдаляться, сливаясь в одну сияющую, такую знакомую фигуру, и я понял, что лечу к той ослепительно далекой точке в конце галереи, к выходу в свою жизнь…

Доктор проснулся от предчувствия. Такого с ним еще никогда не было. Он совершенно ясно представлял, что должен что-то сделать и именно сейчас, ночью, потому что утром его просто не пустят в Институт. Но что?.. Ответ не приходил: либо остался во сне, либо ждал в лаборатории.

Не зажигая света, спотыкаясь о мебель и истово шепча ругательства пополам с молитвами, Доктор оделся и выскользнул из дома через пожарный ход, дабы не разбудить Стража, выполнявшего роль швейцара у парадного подъезда.

Сонная громада Института встретила Доктора гулким эхом коридоров и тихим шипением пневмолифта. Кодовый замок чавкнул, будто пробуя на зуб личную карточку ученого, и тот облегченно вздохнул: пронесло! Шифр еще не был удален из памяти сторожевого компьютера. Бронеплита беззвучно скользнула в стену, и Доктор осторожно шагнул в синий полусвет бактерицидных ламп лабораторного отсека.