Александр Щербаков - Сдвиг

Словно это не он за две недели до этого крутил головой и бормотал: «Химера. Химера!» Памела, Куотерлайф, отец Фергус, оба Кэйрды — все стояли разинув рот, а этот красавец, обросший, исхудавший, в прожженной робе, колесом ходил по кабинету — вот-вот разворотит хлипкие перегородки — и вопил:

— Деньги? Это все стоит гроши, я вам говорю! Вам еще покажи, где у вас валяется кошелек с мелочью! Я геофизик, я не финансист. Ну, геофизиков у вас тут давненько не бывало, я понимаю, но финансисты-то были! Где они, я вас спрашиваю? Выуживайте их из ваших лагерей: всех спекулянтов, обирал и комбинаторов! Скажите им: чтобы торговать родиной, надо ее иметь! Вот благороднейшее вложение капиталов, награбленных у вдов и сирот! Засыпьте золотом хлябь, в которую вас тянет! — Он остановился, набрал полную грудь воздуха и неожиданно тихо сказал: — Может быть, есть другой путь. Но я его не знаю. Никто не знает. И не успеет узнать. А вы, — и он ткнул пальцем в Спринглторпа, — вы! Попробуйте теперь запретить мне пробное бурение! Должны же мы, в конце концов, знать, по каким таким шарикам катится эта колымага! А?..

— Ангус! — ожил селектор. — Ангус, я сижу перед лабораторией. Дошел по пеленгу. Пеленг идет хорошо. Густо. Вроде бы все нормально. Метет, спасу нет. Там, у Левковича, дымит, полыхает, и вонища жуткая, как от доменной печи. Мало нас. Оцепить ничего не можем. Я жмусь к дороге. Ты уверен, что они пойдут по дороге?

— Спасибо, Дэд, — ответил Куотерлайф. — Пойдут по дороге. Они спешат, им хитрить нечего, в лаборатории их люди. Жди. Через полчаса на тебя с неба посыплются наши. «Вольфрамы». Ты — «Уран». Понял? Не шарь вокруг. Наткнешься на чужих — будет шум раньше времени. Твоя задача — только скорпионы.

— Это-то я понимаю. А вот объяснил бы ты мне, если время есть: чего ради вся игра?

— Тут одна компания принялась за капитана. Двайер, фюрер и младший Кэйрд. Я-то думал, фюрер притих, делом занялся, а он куснул-таки, змей. Кэйрд младший где-то в лаборатории, у тебя за спиной, а фюрер колесит к нему на скорпионах. Хотят взять нас за горло, пригрозив прикрыть Левковича. Им-то рисковать нельзя, стало быть, мы благородно — лапки вверх. И настанет светлое царство нового порядка. Вроде так.

— Вон оно куда! Ясно. А Двайер где?

— У райских врат. Подорвался на коробке с детонаторами, судя по всему. Капитан ему подсунул вовремя. Отбился.

— Мозговитый, черт! Молоток! Здорово он тогда в Брокане кипятился. Как в театре. Значит, фюрер рожки показал. Я так ребятам и скажу. Будь здоров.

— Что за фюрер? — спросил Спринглторп.

— Да Калверт, — тягуче ответил Куотерлайф. — Мы его знаем. Лет пять назад перед выборами людям головы крутил. Разве не помните? Все насчет бессмертных идеалов национал-социализма. Он. Штурмовиков себе завел. Каски, велоцепи в кулаках, мундирчики, мордобойный кабинетик с изречениями по стенкам. Сходились мы пару раз. У Дэда во все плечико память, рубанули его цепью на обувной фабрике. Большая драка была. Не припоминаете?

— Нет, — сказал Спринглторп. — Я политикой не интересовался.

— Зря. Ну, нас не очень-то обведешь. Подвели его под тюрягу — и тихо стало. И вдруг — на тебе! — является. Ну, вижу, при деле мужик. Может, образумился. Да и не до того. А он, чуть нам изо всей этой каши засветило… И сынка твоего знаю, — обернулся Куотерлайф к Мартину Кэйрду. — Он ведь тоже бегал с ихним аксельбантом. «Страна, проснись!» Разве не так?

Кэйрд не ответил.

— Что же вы раньше молчали? — упрекнул Спринглторп.

— А что было говорить? Старое делить? Сыск заводить?

— Но своих людей в авиамастерских, как я понимаю, вы все же собрали.

— Они сами собрались. Народ дружный, сам к делу тянется, просить-искать не надо. Вот и пригодились. Сидим, можем кофе попить. Хотите кофе?

Спринглторп взял протянутую кружку, обжег пальцы, поставил кружку на стол.

— А вы в рубашке родились. Ухлопал бы вас этот сукин сын в палатке, и концы в воду. Свалил бы на Живодера. Хороши! Ах, гиены! Ах, своими глазами! И никому не сказавши, бегом… Мы тут с Памелой вас с утра обыскались Еле дозналась она, куда вы подевались. «Ладно, — говорит. — Пусть полюбуется старик». И я тоже хорош! Развесил уши. Вот и полюбовались бы.

— Алло, Ангус! Сыплются со мною рядом, — ожил голос Дэда Борроумли. — Вовсю сыплются. А на дороге никого. Я на всякий случай инструмент приготовил. Как у вас?

— Порядок у нас. И у тебя порядок. Сыпаться могут только наши. Дорогу береги. Людей береги. Ты теперь тут у нас вроде гвардии, понял? Не последний день живем.