Михаил Элькин: Откровение

"Какова глубина ущелья, брат Менаше?", - спросил Ицхак, самым равнодушным тоном, на какой он только был способен.

"От девяноста до ста двадцати локтей.", - ответил тот.

"Насколько атакующие со скал бойцы будут уязвимы для проходящего через ущелье отряда?"

"Почти совершенно неуязвимы."

"Насколько большой вред они могут нанести запертому в ущелье врагу?", продолжал гнуть свою линию Ицхак.

"Они могут совершенно уничтожить его.", - ответил Менаше.

Аудитория зашумела. Люди поняли, к чему было все это представление. "Ну старая лиса!", - с уважением подумал Шимон.

"Я благодарен брату Менаше, сумевшему столь четко разъяснить нам ситуацию.", - сказал Ицхак и поклонился последнему. Менаше покраснел от удовольствия, поклонился в ответ и сел, ощутив удовлетворение ученика, выдержавшего экзамен у строгого преподавателя. Ицхак все еще стоял, а члены Совета, спонтанно разделившись на маленькие группки, обсуждали услышанное. "Я хотел бы подвести итог.", - громко сказал Ицхак. Разговоры стихли и он продолжил: - "Речь идет о маршруте более длинном и более рискованном. Но наша цель не только провести караван, но и победить римлян. С помощью предложенного маневра мы, с Божьей помощью, сумеем уничтожить римскую погоню и тем самым нанести им болезненный удар. Я прошу Совет принять мое предложение об изменении маршрута и выделить мне отряд в двадцать четыре воина. Они, с Божьей помощью, завтра к вечеру вернутся в крепость окропив свои мечи римской кровью.", - он сел.

"Я считаю, что каждый должен заниматься своим делом.", - Элиэзэру, полуразвалившемуся на скамье, явно надоели эти стариковские умничанья, если не сказать бредни. К тому же, он был все еще раздосадован тем, что его блестящая идея атаковать римлян в районе Малании, была отвергнута. - "Брату Ицхаку нужно собирать свои пожитки в дорогу. А уж мы сами как-нибудь разберемся с римлянами и без...", - ему не дали договорить. Слишком многие были шокированы его насмешливым неуважением к старому воину. Выступление же его, как ни странно, имело обратный эффект. Некоторые из тех, кто в начале по тем или иным причинам не были склонны соглашаться с Ицхаком, возмущенные нападками Элиэзэра, скоро обнаружили, что защищая старика, они собственно поддерживают его предложение.

Обсуждение продолжалось еще некоторое время, но вскоре Бар-Кохба, до этого молчавший, сказал: - "Я прошу на этом этапе прекратить заседание. К вечеру я вынесу решение и сообщу его всем членам Совета."

Весь день Ицхак чувствовал странную пустоту. Он ничего не ел и запершись в своей комнате, мерил ее шагами. Зная, что лучше выступить не мог, он тем не менее терзался, вспоминая каждое, как ему казалось, не вовремя сказанное слово. За два часа до заката Бар-Кохба пришел к нему и сказал, что план принят.

* * * * * * *

Зной под тентом становился все более невыносимым. Сильно досаждали также и мошки, скопившееся здесь в невероятном количестве. Прислонившись спиной к скале сидел старик. Его большое по-прежнему мощное тело было расслабленно и со стороны его можно было принять за спящего. Но когда насекомые садились на его морщинистое лицо, он лениво отгонял их.

Ицхак был и сам удивлен, что после столь тяжелой ночи, спать совершенно не хотелось. По опыту он знал насколько освежает сон в эти последние несколько часов перед боем, но заставить себя заснуть не мог. К боли в мышцах и в костях примешивалось легкое головокружение, однако сердце не кололо. В общем он был доволен своим состоянием. Могло быть намного хуже. Пока римляне пройдут по ущелью и вернутся, он успеет прийти в себя. Не легко было убедить молодежь не атаковать римлян по пути в Цли-Гар, а пропустить их и напасть, когда они пойдут назад. Да, канули в лету те времена, когда достаточно было его слова, чтобы положить конец спорам и разногласиям.

Римляне еще не появились, хотя он ожидал видеть их гораздо раньше. У него даже возникли сомнения послали-ли они погоню, но Ицхак счел их безосновательными. Несколькими часами раньше, осмотривая приготовления к "приходу гостей" на противоположной стороне ущелья, кто-то спросил его:

"А что если римляне вообще не пойдут за караваном? Что мы зря здесь каменоломню устроили?"

Он посмотрел на него презрительно и сказал:

"Римляне жадны. Они считают, что все на этой земле принадлежит им и не упустят возможности повоевать с женщинами и детьми."

Точно также он думал и сейчас. И все-таки странно, что они еще не пришли. Он вспомнил проделанную ночью работу и почуствовал удовлетворение. На обоих краях обрыва стояли глыбы с подложенными под них досками, так чтобы один человек мог привести их в движение. Чуть дальше на земле лежали наполненные камнями пращи. На случай, что этого не хватит, были заготовлены кучи булыжников. Котлы со смолой покоились на подставках и оставалось лишь разжечь под ними огонь. Ведра стояли неподалеку. С каким трудом он уговорил Бар-Кохбу дать ему эти четыре котла. Он просил шесть, но и на этом спасибо ведь вернуть их нет никакой возможности. Были укреплены также две веревочные лестницы, чтобы сбросить по ним бойцов северного "запирающего отряда". Они должны будут спуститься, по три человека с каждой стороны, после того как римляне войдут обратно в ущелье. Запирающие отряды с обеих сторон рисковали больше всего. Он вспомнил этих здоровых ребят и сердце заныло от жалости. "Дай им Б-г ", - подумал он. Это были лучшие воины крепости и он поименно выпрашивал каждого у Бар-Кохбы. Когда они наконец согласовали состав, Шимон сказал ему: -"Ну смотри, старик ...", - и хотел что-то добавить, но махнул рукой, видимо решив, что бесполезно.