Джордж Элби: Вершина

Джордж Сампер Элби

Вершина

"9 ч. 07 мин. Утра. Джонатану Джерберу от Л. Лестера Лиса, - гласил лежавший на письменном столе бледно-зеленый листок служебной записки. - Будьте добры, резервируйте для меня Ваш день. При сем прилагается пропуск для лифта, поступающий в Ваше постоянное пользование. Советую Вам посетить сегодня утром 13-й этаж, но не выше Л. Л. Л."

- Итак, после всех этих лет, - сказал себе Джонатан, вынимая из гласситового конверта пропуск - первый, к которому он когда-либо прикасался. Это была, конечно, миниатюрная пирамида. С одной стороны на металлической поверхности стояло название фирмы - "Объединение", с другой - была отпечатана его, Джонатана, фотогравюра по пояс Он понятия не имел, где и когда его сфотографировали; но, должно быть, это произошло совсем недавно, потому что он был снят в галстуке, который только что купил; видимо, полицейский агент компании сделал моментальный снимок, когда он входил в здание или покидал его.

- Мисс Кайндхендс, - обратился он по интеркому к своей секретарше, - отмените все мои встречи. Я нужен мистеру Лису.

С золотой пирамидой в руке он уверенно зашагал по сверкающему коридору к лифту.

- Тринадцатый, - произнес он.

Несмотря на то, что лифтеру с незапамятных времен было знакомо его лицо и пушистый твидовый костюм от Харриса, он в испуге замялся.

- Все в порядке, - успокоил его Джонатан и, повернув руку ладонью кверху, показал пропуск.

- Слушаюсь, сэр, - выдохнул лифтер. Эти два слова прозвучали подобно двум низким нежным нотам, которые мог бы выдохнуть из флейты музыкант.

Однако он тут же спохватился, закрыл бронзовую дверь и нажал кнопку.

- Четырнадцать лет или же их было шестнадцать? пробормотал про себя Джонатан, и, хотя лифт уносил его вверх к власти и престижу, сам он стал спускаться по ярусам воспоминаний к своим первым дням в этом здании.

Он с улыбкой вспомнил, какие сомнения вызывали в нем лифты. Когда утро за утром они поднимали его на восьмой этаж в отдел рекламы, вопреки всякому здравому смыслу ему чудился в этом какой-то обман, ему казалось, что его везут не вверх, а вниз, вниз, в катакомбы, раскинувшиеся под гигантской ступенчатой пирамидой "Объединения". Вспышки маленьких электрических лампочек, отмечавших первый, второй и третий этажи, не могли убедить его в том, что он едет вверх; кабина двигалась настолько плавно, что терялось всякое ощущение направления, и, когда бесшумно открывалась дверь, никто не мог бы сказать, где он находится. В бесконечную даль уходили длинные пустые коридоры, узкие, как шахтные галереи; в пластиковых панелях отражался струившийся из вделанных в потолок квадратов матового стекла свет. В здании нигде не было окон, и сияние, проникавшее сквозь стеклянные кирпичи, вполне могло исходить от искусно скрытых электрических ламп: ничем нельзя было доказать, что это дневной свет.

- Игра воображения, - одергивал себя Джонатан. - Мне повезло, мне невероятно повезло. Ведь мне только двадцать семь лет, а я уже здесь, в "Объединении". За то, чтобы очутиться на моем месте, любой другой дал бы отсечь себе правую руку.

В настоящее время такие образные выражения он употреблял в своих рекламных статьях для привлечения большего числа читателей, но в прошлом он совершенно невинно пользовался ими для собственного удовольствия.

Он работал составителем объявлений в одном нью-йоркском рекламном агентстве, как вдруг однажды под вечер его вызвали к себе старшие компаньоны фирмы и сообщили, что его приглашает на работу почти легендарная компания в Миннесоте. Джонатану недвусмысленно дали понять, что, если он откажется предоставить свою ничтожную персону в распоряжение той фирмы, агентство может в дальнейшем счесть для себя затруднительным держать его на службе. Так же, как и прочие аналогичные учреждения. Итак, польщенный, но снедаемый сомнениями, словно юноша ацтек, которого избрали для заклания на каменном алтаре, он сел в поезд, направлявшийся в Миннесоту, и, войдя в свое купе, нашел там шоколад и алые розы. О, в каком он был тогда смятении!

Да и первое впечатление от Л. Лестера Лиса отнюдь не подействовало на него успокаивающе. Звуконепроницаемый кабинет Лиса с окрашенными в светло-серый цвет стенами, со светло-серой мебелью, со стеклянным плафоном, испускавшим тусклое сияние, которое в равной степени могло быть, а могло и не быть солнечным светом, - этот кабинет чем-то смахивал на клубы густого тумана. И было трудно определить, где кончался туман и начинался сам Лис. У него был дымчатый цвет лица, волосы его можно было принять за алюминий, на котором сконденсировалась влага, его белые пальцы двигались по поверхности стола подобно маленьким призракам, а в голосе звучали ласковые печальные ноты низкого пароходного гудка, на много миль разносящегося над окутанным пеленой морем.