Песах Амнуэль: Монастырь

- Хорошо, - согласился Натаниэль, хотя предпочел бы вести важный для него разговор на своей территории. Но ведь Дженни сразу примется за уборку, это ясно: посуда у него не мыта, грязное белье свалено кучей в шкафу, а не сложено аккуратно в бельевой корзине, да еще полное ведро мусора, уже и крышка не закрывается, очень милая обстановка для того, чтобы говорить с девушкой о совместной жизни.

Дженни снимала двухкомнатную квартиру в Южном Бронксе. Всякий раз, когда Натаниэль бывал здесь и, особенно, когда оставался на ночь, он чувствовал, как в его душе или в том, что психологи называют подсознательным, что-то определенно сдвигается с привычных мест. Ему казалось, что он теряет самого себя и на время становится другим человеком - он не мог определить, каким именно, и потому чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Странно, но тот Натаниэль, каким он становился, входя в квартиру Дженни, ему нравился, он готов был оставаться в этом непривычном качестве, но ему не хотелось раздвоенности, и он старался все же чаще приводить Дженни к себе и позволять ей наводить в его квартире хотя бы временный и весьма относительный порядок - порядок, конечно, в ее женском понимании.

- Я приготовлю стейки, - сказала Дженни, - а ты пока посмотри телевизор.

Обычная фраза, так всегда начинались их вечера - и заканчивались всегда одинаково. Сегодня все может пойти иначе. Если Дженни скажет "да"... Она, конечно, так и скажет, какие могут быть сомнения? Тогда они откроют бутылку шампанского, оставшуюся еще с прошлого Рождества, и отправятся в постель, не дожидаясь окончания передачи "Вечер с Риччи Карпани", которую Дженни обычно смотрит перед сном - и действительно, Натаниэль сам убедился, после тупых шуток этого клоуна спится особенно сладко, и сны снятся такие... ну, какие-то интересные, снов Натаниэль не запоминал, только ощущения.

И всего этого может не быть, если именно сейчас темная энергия разорвет, наконец, ткань пространства-времени, и они с Дженни исчезнут, станут физическим вакуумом. По закону подлости так вполне может случиться.

Не говорить Дженни об этом? Лучше умереть в неведении, чем жить в ожидании конца?

Но если быть честным...

Он так и не включил телевизор, сидел перед темным экраном и разглядывал линии и круги на обоях - причудливый узор, всегда помогавший ему сосредотачиваться на нужной мысли, хорошее средство при медитации.

- Нат, - крикнула из кухни Дженни, - иди ужинать!

В ее голосе звучало напряжение, или ему это показалось? Конечно, она все время думала о его словах - что он хотел ей сказать? То, на что она рассчитывала? Или "важный разговор" - это, как часто бывало, рассказ о его новой теории или о семинаре, на котором он выступил?

Он прошел в кухню - здесь все было особенным, Натаниэлю всегда казалось, что он входит не в другую комнату той же квартиры, а в иной мир, иную ветвь мироздания, где и сам в очередной раз становится другим. Это был мир Дженни - особые запахи, присущие только этой кухне, особая мебель, сделанная на заказ в маленькой мастерской на Сто восьмой улице. И посуда была особенной, тщательно отобранной на протяжении десятка лет. После того, как Дженни переехала из Финикса в Нью-Йорк и стала работать в Центре дизайна у самого Альфреда Барстена, она каждый предмет, который приносила в свою квартиру, соотносила с какими-то своими внутренними представлениями о гармонии, своей внутренней жизненной структурой, не всегда Натаниэлю понятной.

- Господи, как хорошо, - сказал он, опускаясь на табурет, купленный на ярмарке, организованной по случаю то ли Дня благодарения, то ли Дня всех святых. Табурет выглядел простым - четыре ножки и сидение, - но почему-то, сидя на нем, Натаниэль ощущал покой, не нужно было никаких медитаций: садишься и проваливаешься в нирвану, а если еще Дженни ставит перед тобой тарелку с прожаренным, с изумительной подливкой, мясом, которое она только что сняла с огня...

- Почему ты называешь это стейками? - спросил он. - Стейки в моем понимании...

- Да, - улыбнулась Дженни, сев рядом, так, что ее нога легко коснулась его колена. - По-твоему, стейк - это полуфабрикат? Я могу прочесть тебе лекцию о том, что такое настоящий стейк.

- Не надо лекций! - воскликнул Натаниэль и, наклонившись, поцеловал Дженни в щеку. - Я вижу перед собой настоящий стейк и намерен его уничтожить. И еще я...

Он на мгновение запнулся, подумав о том, следует ли начать разговор сейчас или лучше подождать, пока ужин закончится и они перейдут в гостиную, где на журнальный столик Дженни поставит чашечки из кофейного сервиза...