Олег Серёгин - Книга Арджуны

— Что?! – возопил Кришна.

— То есть?

— Как это он... сливался?

— Как именно?.. Рассказать или показать? – непринужденно уточнил Обезьянознаменный и потянулся к нему, явно собираясь показать.

Кришна отпихнул его.

— Рассказывай!

Арджуна рассмеялся.

— Как известно, во время пахтания океана у суров с асурами возникли определенные разногласия. И Опекун Мира додумался принять женский облик, дабы произвести впечатление на потомков Дити и Дану и тем самым отвести им глаза... Это рассказывается повсюду, но редко кто знает, что попутно Вишну угораздило произвести впечатление на Разрушителя Шиву, непобедимого, ужасающего и великолепного. Некоторое время спустя Шива явился в Вайкунтху, вроде в гости, и как бы между прочим попросил Опекуна снова принять женский облик – дескать, хорош очень, полюбоваться захотелось. Тот, не подумав дурного, уважил просьбу сурового Шивы, и Синешеий тотчас привлек его к себе, намереваясь совершить блудодейство. Вишну перепугался и поспешно вернулся в мужское тело. Но Шиву это не остановило.

— Это ересь! – возмущенно заявил Баламут.

— Это чистая правда! – оскорбился великий лучник. – Сам Кама рассказывал: “Убил, – говорит, – двух куропаток одной стрелой: Шиве отомстил за испепеление, Вишну – за то, что меня своей ипостасью ославил”.

— А почему я об этом не знал?!

— А ты на месте Вишну хотел бы, чтоб ты об этом знал?.. Так вот, когда грозный Разрушитель, одержимый неистовой страстью, в божественном экстазе сливался с лотосовым телом Вишну, тысячи тысяч достигших освобождения существ, богов, гандхарвов, сиддхов и риши воскликнули “Свасти”, узрев столь великое...

— ...непотребство.

— Благо, – строго сказал Арджуна. – Благо! Кстати, когда Шива вскоре предложил Вишну вдвоем побродить по лесам, тот сразу согласился, что тоже всем известно... К чему это я? Ах да, – полагаю, это достаточно несуразная и противная всякому смыслу история, чтобы рассказывать ее повсюду, вместе с историей о сожжении леса Кхандава и что ты там еще сочинил?

— Да чтоб тебе всю жизнь одним прасадом питаться! – в гневе воскликнул Кришна, вскакивая с постели. – Надо же и совесть иметь!

— Еще и совесть?!

— Дхик! Для него стараешься, а он... – Баламут обиженно насупился. – И что я в тебе нашел?

— Сам удивляюсь, – развел руками Арджуна. – А я ведь спрашивал, еще тогда, в Прабхасе...

Игривая обида на лице аватара сменилась странным застылым выражением.

— Кстати, давно хотел спросить, – мгновенно вспомнил царственный воин, – зачем сажать змею в кувшин?

Кришна благосклонно улыбнулся.

— Ну как же... – проворковал он и сел, пододвинувшись к нему. – Чтоб она там тяжко вздыхала.

— Если меня в кувшин посадить, я тоже буду там тяжко вздыхать.

Флейтист расхохотался до всхлипов и повалился навзничь.

— Я понял, что я в тебе нашел, – сообщил он, вытирая слезы. – Ты смешной.

— Я?!

Серебряный моргнул. На какое-то мгновение его лицо отвердело, неуловимо напомнив один из шести ликов Сканды-Княжича, божества войны, но тут же тень сошла, сменившись заревом нежности.

— Для тебя – какой угодно.

Кришна взял его за подбородок и посмотрел в глаза долгим взглядом.

— Если бы мне кто-нибудь другой такое сказал – я бы его убил, – проговорил Арджуна.

— Я знаю, – мягко сказал Кришна. – Иди ко мне...

Звезды, повидавшие всякого, жмурились и смеялись.

Здоровую тыкву-мишень уже сплошь истыкали стрелы, и лучник мог вполне заслуженно гордиться собой. Серебряный возился с сыном – учил Храбреца-Абхиманью стрелять из малого лука. По размеру оружие тому вполне сходило за маха-дханур. Храбреца еще рано было отдавать в учение, по обычаю ариев – в семью гуру или его ашрам, если наставник уже покинул мирское. Но более естественных игр, чем с оружием, для мальчугана-кшатрия быть не могло; во всяком случае, таких не мог придумать отец.

— А я стрелю тигру? – спрашивал сын, нимало не сомневаясь в своих силах.

— Конечно! – соглашался отец и делал страшные глаза.

— Большого?

— Огромного! И страшного.

— Как дядя Бхима?

— Еще страшнее, – в полном восторге отвечал Арджуна; после чего грозный воитель падал на четвереньки и начинал увлеченно ползать кругом, изображая не менее грозного тигра. Храбрец хохотал и хлопал в ладоши, тигр очень похоже рычал и принюхивался, а потом замечал юного героя и приседал в испуге. Обоим было чему радоваться: вторая стрела малыша уходила в полет раньше, чем вгрызалась в мишень ее сестра, – и это делали руки четырехлетнего ребенка! Поистине же, достойный сын великого отца счастливо рос среди мира и изобилия, окруженный заботой многочисленных родичей, радуя их сметливостью и почтением, – как провозглашали вандины-панегиристы, по мнению внимавших, не преувеличивая ни на ману.